Десятилетиями международная торговля служила мощным двигателем развития, который помог таким странам, как Китай или Южная Корея, превратиться из аграрных экономик в индустриальных гигантов всего за поколение. Но, похоже, возможности повторить это «чудо» у других стран теперь нет.
  |   Эконс

В последние десятилетия многие развивающиеся экономики демонстрировали исторически беспрецедентные темпы роста, в течение двух или даже одного поколения перейдя из категории стран с низким уровнем дохода в категорию стран с доходом выше среднего и высоким. Например, ВВП на душу населения Южной Кореи с 1960 по 2020 г. вырос более чем в 30 раз, Китая – в 44 раза (в ценах 2015 г.), и начало «взлета» приходится на 1980–1990-е гг. – период старта эпохи гиперглобализации. Стремительное развитие стран Восточной Азии часто описывается как «азиатское чудо», а более формально – как «экспортно ориентированный рост». Эта модель быстрого роста, основанная на привлечении иностранных инвестиций и технологий в экспортные отрасли и стимулировании экспорта сложной продукции, стала возможной как минимум частично благодаря глобализации, согласно мнению многих экономистов (1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9).

Однако современные развивающиеся страны вряд ли смогут повторить эти успехи: условия изменились. Хотя торговля продолжит поддерживать экономический рост, быстрое развитие за счет экспорта все менее вероятно, поскольку ключевые механизмы экспортно ориентированного роста – такие как доступ к богатым рынкам развитых стран и трансграничный обмен знаниями – фактически «сломались», заключают в своем исследовании Пинелопи Голдберг, профессор Йельского университета* и бывший главный экономист Всемирного банка, и Мишель Рута, замруководителя департамента по вопросам стратегии, политики и анализа МВФ.

Три механизма «чуда»

С годами экономическая теория выявила несколько механизмов, посредством которых торговля способствует экономическому росту и повышению реальных доходов. Однако во взаимосвязи торговли и экономического развития так и осталась одна неразгаданная загадка: стандартные торговые модели не в состоянии объяснить масштабы роста, наблюдавшиеся в странах «азиатского чуда», пишут Голдберг и Рута. Даже с учетом самых разнообразных переменных модели предсказывают относительно скромный рост в сравнении с теми экстраординарными темпами, которые демонстрировали страны Восточной Азии.

Вероятно, дело в том, что модели учитывают статические сравнительные преимущества – такие как наличие природных ресурсов или сельское хозяйство; тогда как эти преимущества могут обеспечить только первоначальный рост доходов. А наиболее значительные эффекты торговли реализуются через динамические механизмы – то есть не через имеющиеся преимущества, а через процессы. Эти процессы запускают в стране структурные преобразования в капиталовооруженности, технологиях и институтах. И именно эти преобразования поддерживают долгосрочное развитие. Как выразился нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц, если бы Южная Корея придерживалась своего сравнительного преимущества, она так бы и осталась аграрной экономикой, выращивающей рис.

Голдберг и Рута выделяют три динамических механизма, запускающие преобразования, которые поддерживают долгосрочный рост.

  1. Доступ к зарубежным рынкам. Возможность экспорта на рынки с высокой покупательной способностью (США, Европа) позволяла фирмам в развивающихся странах получать и использовать экономию от масштаба, заимствовать и внедрять передовые технологии. Это не просто увеличивало производство экспортной продукции, а создавало условия для качественного скачка в производительности и служило драйвером для роста доходов и сокращения бедности.
  2. Технологическое обновление. Этот механизм действует сразу через множество каналов: обучение (фирмы становились эффективнее, учась у западных партнеров и покупателей); повышение качества и квалификации (стремясь соответствовать стандартам богатых рынков, экспортеры улучшали качество продукции, что требовало более квалифицированной рабочей силы и вело к общему росту уровня навыков в экономике); получение новых технологий, знаний и ноу-хау – через прямые иностранные инвестиции, совместные предприятия и связи в глобальных цепочках создания стоимости. В силу всего этого страны могли «перепрыгивать» на более высокие ступени технологического развития.
  3. Торговые соглашения. Многосторонние торговые соглашения (такие как ВТО) создавали обязательства, которые помогали правительствам проводить необходимые реформы и выступали якорем для улучшения институциональной среды. Одновременно рост, вызванный торговлей, создавал спрос на лучшие институты. В результате формировалась более стабильная и более благоприятная для развития бизнес-среда.

Именно эти динамические эффекты, а не статическая выгода от специализации на сырье или аграрном секторе были решающими для «экономических чудес» в прошлом, заключают авторы. Но сейчас каждый из этих механизмов находится под угрозой.

Три угрозы развитию

Фундаментальные условия, которые позволяли динамическим эффектам торговли работать, теперь разрушаются – из-за структурных сдвигов, изменений в политике и геополитических факторов, перечисляют авторы.

  1. Структурные сдвиги: автоматизация и ИИ, цифровизация, изменение климата.

Автоматизация и ИИ подрывают сравнительное преимущество развивающихся стран в относительно дешевой рабочей силе, делая возможным возврат производств (решоринг) в развитые страны. Дешевая рабочая сила – это как раз статическое преимущество, которое не служило основой рывка в развитии, но выполняло роль «двери» для выхода на мировые рынки. Без возможности начать с простого экспорта у страны будет мало шансов встроиться в глобальные цепочки, получить доступ к технологиям и запустить все те динамические процессы, которые обеспечивали развитие. Впрочем, эмпирические данные о влиянии автоматизации пока неоднозначны, отмечают авторы. Одни исследования фиксируют снижение экспорта и решоринг. Другие показывают увеличение импорта из развивающихся стран за счет роста производительности (автоматизация в основном сосредоточена в капиталоемких секторах, таких как автомобилестроение, тогда как в трудоемких и критически важных для развивающихся стран – текстильной, обувной промышленности – автоматизация остается минимальной, то есть производительность не растет).

Цифровизация открывает новые возможности для торговли услугами. Однако проблема для развивающихся стран в том, что наиболее быстрорастущий экспорт услуг – профессиональные, технические, ИТ-услуги – требует высокой квалификации, которой работники бедных стран зачастую не обладают. Кроме того, в развитых экономиках эти сектора также в значительной степени защищены внутренним регулированием. И наконец, ответа на вопрос, может ли торговля услугами обеспечить такое же «экономическое чудо» за счет общеэкономической трансформации, как обрабатывающая промышленность, у экономистов нет.

Изменение климата создает риски для сельского хозяйства и инфраструктуры развивающихся стран. Согласно наблюдениям за 1980–2023 гг., страны с низким доходом втрое чаще сталкиваются с числом стихийных бедствий на единицу площади земли, чем страны с высоким уровнем дохода, и демонстрируют существенно более высокую уязвимость для изменения климата, приводят расчеты авторы. Это снижает привлекательность таких стран как участников глобальных цепочек добавленной стоимости – компании будут избегать размещения производств в климатически уязвимых регионах.

  1. Изменения в политике, особенно развитых стран.

Развитые страны сейчас используют инструменты промышленной политики активнее, чем когда-либо. И эта политика все чаще мотивируется национальной безопасностью и стратегической конкуренцией, а не экономической эффективностью. Это радикальный отход от эпохи гиперглобализации, когда большинство развитых экономик обычно воздерживались от активного вмешательства, и этот сдвиг имеет существенные последствия для развивающихся стран.

Исторические успехи в развитии – Китая, Южной Кореи, Тайваня, Вьетнама – сочетали промышленную политику по поддержке экспортных производств с доступом к иностранным технологиям посредством сотрудничества с компаниями из развитых экономик. К примеру, китайские соглашения «услуга за услугу», которые обуславливали доступ китайских компаний к западным технологиям, способствовали быстрому наверстыванию отставания. Аналогичным образом китайские автопроизводители, участвующие в совместных предприятиях, достигли значительного повышения качества продукции благодаря мобильности рабочей силы и связям с поставщиками своих иностранных партнеров.

Но сегодня ситуация принципиально иная. К примеру, политика США в сфере полупроводников (CHIPS Act) направлена на сокращение зависимости от зарубежных цепочек поставок и решоринг производств, а не на их диверсификацию за счет зарубежных площадок с низкими издержками. А Механизм трансграничного углеродного регулирования (CBAM) ЕС – по сути, налог на углеродный след импорта, что создает барьеры для экспорта из развивающихся стран с углеродоемким производством.

Такая политика напрямую сокращает спрос из стран Глобального Юга, ограничивая им доступ на рынок развитых стран, а нет доступа к рынку – нет и возможности расти за счет масштаба. Привязка субсидий и льгот к национальному производству и созданию цепочек внутри «своего блока» ограничивает передачу технологий и ее трансграничные эффекты – они теперь локализуются в «замкнутых» цепочках.

Климатическая политика меняет спрос на критически важные минералы. Несколько развивающихся стран, богатых этими ресурсами, могут выиграть от роста спроса. Однако без передачи технологий и модернизации промышленности эти минеральные богатства вряд ли станут катализатором структурных преобразований этих стран и могут стать еще одним ресурсным проклятием.

Кроме того, промышленная политика крупных развивающихся рынков создает дополнительные препятствия для других развивающихся стран. Так, субсидии Китая способствовали росту его экспорта в развивающиеся страны в большей степени, чем в развитые, особенно в сферах электротехники и автомобилестроения.

  1. Геополитические сдвиги: соперничество США и Китая.

Возвращение соперничества великих держав сделало экономику оружием и полем битвы. Эскалация напряженности между США и Китаем привела к фрагментации мировой торговли на два геополитических блока. Страны вынуждены определяться, к какому из них присоединиться, рискуя потерять доступ либо к технологиям Запада, либо к рынку и инвестициям Китая.

Хотя некоторые «страны-коннекторы» выиграли от фрагментации (например, Вьетнам и Мексика увеличили экспорт в США, начав импортировать больше продукции из Китая), это «окно возможностей» может быстро закрыться с новыми тарифами США, введенными в 2025 г., не исключают авторы. В любом случае страны, воспользовавшиеся этими возможностями, уже были относительно хорошо интегрированы в глобальные цепочки создания стоимости, в отличие от экономик с низким уровнем дохода, которые в настоящее время находятся на обочине мировых рынков. Китай для них, судя по сохранению его профицита торговли (при ее сокращении с США) и сокращению импорта, не стал заменой в качестве двигателя экспортно ориентированного роста.

Геоэкономическая фрагментация напрямую угрожает двум механизмам, которые исторически способствовали чудесам экспортно ориентированного роста: доступу к крупным рынкам с высокой покупательной способностью и трансграничной передаче технологий. Развитые экономики все менее склонны к дешевому импорту из развивающихся стран, а соображения национальной безопасности перекрывают каналы обмена знаниями, которые когда-то помогли Южной Корее, Тайваню, Японии, а затем и Китаю продвинуться по технологической лестнице. Современному Китаю даже масштабные госинвестиции в полупроводниковую промышленность сами по себе не гарантируют дальнейшего успеха: он все еще отстает от мировых лидеров, что подчеркивает важнейшую роль доступа к передовым технологиям, от которых он оказался отрезан.

О торможении торговой интеграции говорит то, что прямые иностранные инвестиции в развивающиеся страны сократились почти вдвое с 2019 по 2023 г. Но, возможно, наиболее существенное последствие геополитического раскола – подрыв основанной на правилах многосторонней системы, которая когда-то защищала малые экономики от диктата сильных. Ослабление правил ВТО и механизмов урегулирования споров делает развивающиеся страны уязвимыми для дискриминации, которую они не могут оспорить. По мере перехода торговой политики от переговоров, основанных на правилах, к переговорам, основанным на силе, развивающиеся страны теряют институциональные гарантии, которые не позволяли крупным экономикам использовать свои переговорные рычаги.

Таким образом, в этой новой реальности развивающиеся страны лишаются и доступа к рынкам (из-за протекционизма и решоринга), и доступа к технологиям (из-за геоэкономической фрагментации), и институциональной защиты (из-за ослабления ВТО). Все это означает не только ограничение прогресса и потенциала для «экономических чудес», но и увеличение разрыва в уровне жизни между бедными и богатыми странами. Хотя торговля останется важным источником роста, возможности воспользоваться ею как драйвером развития будут обусловлены стратегическим выбором крупных держав, заключают Голдберг и Рута.


* Признан в РФ нежелательной организацией.