Как коронакризис повлиял на рынок труда

Коронакризис оказал значительное влияние практически на все аспекты экономической и социальной активности. Рынок труда не остался в стороне: в 2020 г. мы увидели много изменений в структуре спроса и предложения на труд, условий труда, усиления ряда формировавшихся ранее тенденций (особенно в части цифровизации). Часть из этих изменений временная, и улучшение эпидемической ситуации, особенно в случае успешности массовой вакцинации, приведет к нормализации обстановки. Однако ряд изменений в структуре рынка труда и экономики в целом, по нашему мнению, будет носить устойчивый характер и оказывать влияние на инфляционные процессы. Для центрального банка, который при принятии решений по денежно-кредитной политике оценивает состояние экономики, в том числе ситуацию на рынке труда, важно своевременно идентифицировать и оценить масштаб таких долгосрочных структурных изменений на рынке труда.

Исходя из развития ситуации в период коронакризиса в России и других странах, можно говорить о следующих основных изменениях, произошедших на рынке труда.

Во-первых, негативные прямые последствия коронавируса для трудового потенциала в основном связаны с временной потерей трудоспособности занятого населения в случае болезни в средней и тяжелой формах и последующего периода реабилитации, который также сопровождается пониженной трудоспособностью. Потери рабочего времени от второй волны пандемии осенью – зимой 2020 г. оказались значительнее, чем от первой волны (см. график 1): по нашей оценке, в России потери рабочего времени, непосредственно связанные с болезнью, составляли минимум 0,2–0,3% от численности населения в возрасте 20–65 лет во время весеннего эпизода ухудшения эпидемической ситуации и увеличились до минимум 0,7–0,8% к концу 2020 г.

К сожалению, не мог не сыграть свою роль и фактор смертности людей в трудоспособном возрасте. Однако с точки зрения потери трудового потенциала этот эффект был все же сравнительно небольшим, поскольку наиболее остро последствия коронавируса проявились в возрастных категориях, которые находятся за пределами трудоспособного возраста: так, по данным Стопкоронавирус.рф, уровень смертности в возрасте 80+ достигал почти 15%, в возрасте 50–59 лет – 1,3%, а в возрастах до 40 лет не превышал 0,2%. В случае эффективности вакцин все потери значительно уменьшатся после завершения массовой вакцинации населения во второй половине 2021 – 2022 г.

Во-вторых, экономический кризис, вызванный COVID-19, привел к росту безработицы и снижению участия в рабочей силе. В России при незначительном росте общего уровня безработицы с 4,6% в декабре 2019 г. до 6,4% в августе 2020 г. (максимум 2020 г.) наиболее сильно выросла безработица среди молодежи (20–29 лет), которая и до этого была самой высокой среди других возрастных групп (см. график 2, график 3). Схожая тенденция более высокого роста молодежной безработицы наблюдалась и в других странах, например в ЕС.

Начиная с сентября 2020 г. безработица в России постепенно снижалась по мере восстановления экономики и спроса на труд, но осталась на повышенном относительно прошлых лет уровне.

Медленное снижение безработицы в России после всплеска в середине прошлого года обусловлено как минимум несколькими структурными причинами на стороне предложения труда:

• отсутствием квалификации у людей, потерявших работу в одной отрасли, для перехода на работу в другие отрасли, где спрос на труд повышен (skills mismatch);
• отсутствием желания к перепрофилированию/повышению квалификации и поиску работы в других сферах в целом;
• ограничением на мобильность рабочей силы, связанным со сложностями переезда в другие регионы с целью выхода на новую работу (в том числе с учетом снизившихся доходов, не позволяющих покрыть издержки на предполагаемый переезд).

Уменьшилась и скрытая безработица – число занятых неполный рабочий день и число не ищущих активно новую работу. После прироста расширенного показателя безработицы на 2,8 п.п. во втором квартале относительно того же периода 2019 г. уже в третьем квартале прирост сократился до 1,9 п.п. При этом доля занятых неполный рабочий день и не ищущих активно работу, но готовых к ней приступить снизилась до уровня III квартала 2019 г.

В-третьих, ограничения на трансграничные передвижения привели к резкому падению трудового миграционного притока в Россию в II–IV кварталах 2020 г. при сохранении оттока.

Сокращение количества трудовых мигрантов из стран Центральной Азии, с одной стороны, сократило масштаб роста безработицы в наиболее пострадавших от коронавирусных ограничений отраслях (см. график 4). С другой стороны, это вызвало нехватку рабочих рук в отраслях, которые зависят от труда мигрантов и в которых экономическая активность снизилась незначительно или даже возросла: например, в строительстве, сельском хозяйстве (особенно в период сезонных работ), торговле. При этом часть трудовых мигрантов, вероятно, сменила занятость в строительстве на менее «пыльную» работу курьеров, сортировщиков и т.д., спрос на которых в условиях локдауна резко возрос, как и уровень оплаты труда.

Восстановление миграционного притока в III квартале прервалось в IV квартале из-за второй волны коронавируса, и к настоящему времени проблема не исчезла. Кроме того, фактически закрытые границы затруднили приезд иностранных специалистов для обслуживания, ремонта и наладки импортного оборудования, что ограничило производственные возможности предприятий и повысило операционные риски.

В-четвертых, коронавирусный кризис неравномерно сказался на разных отраслях экономики. В нем оказались и проигравшие (большинство), и выигравшие (меньшинство). В результате возник или усилился отраслевой дисбаланс на рынке труда, отразившийся в том числе на отраслевой и общей динамике зарплат.

Сильнее всего пострадал сектор «контактных» услуг, который за редкими исключениями характеризуется высокой трудоемкостью, пониженным средним уровнем оплаты труда, а также повышенной долей неформальной занятости и микробизнеса. В этом секторе занятость снизилась сильнее всего, хотя меры господдержки и смягчили этот эффект. Одновременно произошло и снижение средних зарплат (например, на 39,3% во внутреннем водном пассажирском транспорте, на 13,5% – в турагентствах/туроператорах, на 9,5% – в ресторанном бизнесе; все данные за период I–III кварталов 2020 г. к тому же периоду 2019 г.). Распределение безработных по последнему месту работы указывает на значительное высвобождение рабочей силы в этих отраслях (см. график 6).

В ряде российских отраслей и подотраслей экономическая активность, зарплата и занятость, наоборот, в результате коронакризиса выросли (например, в производстве лекарств, медицинских товаров, антисептиков, сервисах доставки, ИТ-сервисах, сервисах проката). Например, зарплаты и занятость в прокате и аренде предметов личного пользования и хозяйственно-бытового назначения возросли на 75,2% и 305,9% соответственно, в разработке программного обеспечения – на 94,0% и 250,6%, в производстве лекарственных средств – на 6,6% и 9,2%.

В-пятых, особенности коронакризиса привели также к тому, что в структуре рабочей силы наиболее пострадавшими оказались работники, занятые физическим трудом, как правило с невысоким уровнем образования и низкооплачиваемые. Таких работников практически невозможно перевести на удаленный режим работы. В результате возросло цифровое неравенство.

Кроме того, с учетом понижения в среднем уровня адаптации к новым процессам и технологиям с возрастом, а также изначально более низкого уровня цифровизации жизни в старших возрастах именно они оказываются в этой ситуации на рынке труда в более уязвимом положении.

В-шестых, коронакризис во многих странах усилил неравенство в доходах, в частности дифференциацию трудовых доходов. В условиях мягкой монетарной и фискальной политики в большинстве стран мира, что привело к бурному росту финансовых рынков после временного провала в марте, в выигрыше также оказались высокодоходные когорты населения с высокой нормой сбережений и финансовыми активами.

Вместе с тем в России неравенство в доходах в целом в 2020 г. сократилось. В частности, по предварительным оценкам Росстата, коэффициент Джини в период коронакризиса снизился до 40,6 с 41,1 в 2019 г. Низкодоходные слои населения получили относительно бóльшую прибавку к доходам от разовых бюджетных социальных трансфертов по сравнению с высокодоходными. Однако сохранение значительных социальных выплат разового характера в будущем не предполагается, поэтому в перспективе неравенство в доходах, вероятно, вырастет.

В-седьмых, коронакризис имеет и гендерные последствия. Из-за преобладания в сфере контактных услуг женщин и необходимости ухода за детьми из-за закрытия школ во многих странах доля женщин среди «новых безработных» оказалась выше, чем мужчин. В России этот эффект также наблюдался, но оказался слабо выражен (см. график 3 выше).

В-восьмых, масштабная господдержка, оказанная гражданам и бизнесу, привела к неоднозначному результату с точки зрения занятости. С одной стороны, она сохранила (по крайней мере, на время) рабочие места в сегменте малых и средних предприятий и тем самым сдержала рост численности безработных. Возможно, это также поможет минимизировать прирост хронической (застойной) безработицы в той части, в которой она не носит структурный характер. С другой стороны, прямые выплаты гражданам и целевые выплаты безработным способствовали росту безработицы (как минимум увеличив число официально зарегистрированных безработных) из-за появления (или увеличения) доходов, альтернативных трудовым.

Наличие выигравших от коронакризиса отраслей и профессий в совокупности с финансовой господдержкой занятости удержало реальные заработные платы в российской экономике от снижения в течение 2020 г., поддержав потребительский спрос и региональные бюджеты, в доходах которых значительную долю занимают поступления от НДФЛ.

Долгосрочные эффекты

Чем дольше затягивается период ограничений и самоограничений в связи с пандемией COVID-19, тем сильнее их влияние на привычки и поведение экономических агентов. Это приводит в том числе к долгосрочным структурным изменениям на рынке труда или их ускоряет, одновременно сокращая время на адаптацию для работодателей и работников.

Так, вероятно, часть безработных из-за этого может остаться вне рынка труда продолжительное время, увеличив уровень застойной безработицы и повысив «естественный» (natural) уровень безработицы, соответствующий определению полной занятости.

Важной особенностью рынка труда становится, с одной стороны, его «оседлость» – быстрое распространение полного или частичного удаленного формата работы, а также связанное с «оседлостью» расширение границ рынка труда из-за снижения значимости фактора транспортной доступности. Повышение «оседлости» экономит время работников, улучшает баланс между трудом и отдыхом, повышая эффективность работников (при условии умелой организации и самоорганизации труда, а также сочетании режима удаленной работы и работы в офисе). Поэтому в целом это способствует поддержанию уровня производительности и улучшению качества жизни, что служит залогом устойчивости таких изменений. Дополнительные затраты на оборудование и функционирование «домашнего офиса» компенсируются снижением затрат на аренду офисных помещений и транспортные расходы.

Расширение территориальных границ труда делает труд в еще большей степени транснациональным, глобальным и гибким, позволяя работодателям и работникам расширять территориальные возможности найма. Кроме того, удаленная форма работы способствует росту спроса (и предложения) на услуги фрилансеров, гибкие и временные трудовые контракты (см. график 7).

Однако возможности перевода сотрудников на удаленную форму работы значительно различаются по странам. По оценкам, в развитых странах без существенной потери в эффективности на удаленный режим работы можно перевести 27% работников, в СФР – 22%, а в странах с низким и средним доходом – только 10–12% (см. график 8).

Распространение удаленных форматов взаимодействия, в том числе с использованием видео-конференц-связи, будет снижать потребность в командировках сотрудников, увеличивать спрос на удаленные системы контроля и идентификации, а также расширять возможности (включая финансовые) для организации виртуальных мероприятий (выставок, конференций, путешествий, обучения, медицинских консультаций и т.д.). Развитие технологий дополненной реальности и связи новых форматов (5G, 6G, космическая связь) укрепит эту тенденцию. Вероятно, и стиль жизни (lifestyle) в целом станет более «оседлым», что усилит рост онлайн-торговли и онлайн-услуг.

С точки зрения изменений отраслевой структуры труда очевиден резкий рост глобального спроса на ИТ-специалистов самого разного профиля, коронакризис дал дополнительный импульс для применения роботов и замены ими видов труда и профессий, которые легко алгоритмизировать.

Структурное и устойчивое падение спроса происходит в производстве ряда традиционных товаров и услуг – одежды и обуви, пассажирском транспорте, контроле и охранных услугах, услугах общественного питания и т.д.

Произошедший на фоне локдауна рост спроса на сортировщиков, курьеров и таксистов вряд ли станет устойчивым. В перспективе развивающиеся технологии заменят их роботами. Это снизит потребность в неквалифицированной рабочей силе, в том числе в трудовых мигрантах из развивающихся стран.

Последствия для денежно-кредитной политики

Центральные банки, таргетирующие инфляцию, при принятии решений по денежно-кредитной политике оценивают отклонение экономики от своего потенциала и связанный с этим баланс устойчивых факторов, создающих риски отклонения инфляции как вверх, так и вниз от целевого уровня. Обозначенное выше влияние коронакризиса можно охарактеризовать с точки зрения классической проблемы выбора между инфляцией и безработицей, которая выражается широко известной кривой Филлипса.

Коронакризис, как и любой экономический кризис, привел к движению вниз и вправо по традиционной кривой Филлипса (безработица – инфляция): то есть снижение агрегированного спроса в экономике из-за роста безработицы создало дезинфляционное давление в конце весны – летом 2020 г. Это дало возможность значительно смягчить денежно-кредитную политику.

Вместе с тем часть произошедших в результате пандемии изменений на российском рынке труда в 2020 г. носит структурный долгосрочный характер, что предположительно увеличивает естественный (или не создающий излишнего инфляционного давления) уровень безработицы. В результате дезинфляционный эффект от произошедшего роста безработицы уменьшается (см. график 9): переход из точки 0 в точку 1). С восстановлением экономики и ее возвратом к новому, более высокому уровню равновесной безработицы дезинфляционное давление со стороны спроса исчезнет (переход из точки 1 в точку 2).

Недооценка этого явления в дальнейшем может привести к превышению монетарной инфляцией уровня цели в результате запаздывания с началом нормализации денежно-кредитной политики.

Со временем структурное перераспределение работников между отраслями экономики на фоне неблагоприятной демографической динамики будет снижать равновесный уровень безработицы (u2* на графике), приближая его к первоначальному уровню (u0*). Это должно позволить проводить дальнейшую нормализацию денежно-кредитной политики на среднесрочном горизонте более низкими темпами.

Краткосрочный тренд на российском рынке труда в целом, судя по всему, имеет проинфляционный характер. Это определяется дальнейшим снижением безработицы по мере роста российской экономики при сохранении структурных дисбалансов. Однако денежно-кредитная политика должна учитывать и другие факторы, действие которых в этот период может быть дезинфляционным, например восстановление притока трудовых мигрантов. Кроме того, структурные (долгосрочные) изменения могут снижать издержки и уровень цен (как, например, переход на онлайн-обучение). Это еще раз подчеркивает высокую неопределенность развития ситуации в экономике, по крайней мере в 2021 г.

В долгосрочной перспективе более «оседлый» и цифровой стиль жизни в целом будет способствовать снижению издержек за счет более дешевой логистики продажи товаров и ряда услуг, которые к тому же станут более доступными в разных географических локациях. Поэтому долгосрочные последствия от этих изменений, скорее всего, носят сдерживающий рост цен характер. Вероятно, вместе с этим повысится скорость работы трансмиссионного механизма денежно-кредитной политики, так как ценовые импульсы будут распространяться быстрее в условиях возрастающей конкуренции с использованием маркетплейсов и снижением удельных логистических затрат.

Повышение гибкости и адаптивности рынка труда – важный фактор снижения равновесного уровня безработицы и повышения потенциальных темпов роста экономики.

Поэтому происходящие структурные изменения на рынке труда, ускоренные коронакризисом или вызванные им, делают необходимым проведение более активной политики на рынке труда, которая должна быть направлена на ликвидацию существующих барьеров (например, в части мобильности рабочей силы и цифрового неравенства), подготовку и переподготовку кадров c ориентиром на цифровую экономику, развитие soft skills, привлечение высококвалифицированных кадров из-за рубежа на временной и постоянной основе. Отдельное внимание необходимо уделить обучению/переобучению граждан старших возрастов, особенно учитывая происходящее повышение пенсионного возраста. Все это требует скорее более точечных и целевых бюджетных расходов, нежели мер поддержки агрегированного спроса в экономике.