«Один пояс, один путь»: трансформация в силовой инструмент
С тех пор как президент Си Цзиньпин объявил в 2013 г. о запуске трансконтинентальной инфраструктурной стратегии Китая «Один пояс, один путь» («Пояс и путь»), эта инициатива так выросла и в географическом масштабе, и концептуально, что стала трудноизмеримой. Соглашения, предполагающие ту или иную форму участия в ней, подписали 146 стран. А число проектов, охваченных инициативой, выросло не только количественно, но и с точки зрения секторального и пространственного охвата, и теперь «Пояс и путь» простирается от Арктики до глубин океанов и от Латинской Америки до космоса.
Однако из-за пандемии COVID-19 «Пояс и путь» столкнулся с серьезными препятствиями. С января 2020 г. Китай закрыл границы для всего мира, обрубив большинство личных контактов с участниками «Пояса и пути» и лишив бизнес возможности оценивать, обсуждать и заключать новые сделки (см. графики 1 и 2).
Одновременно во многих странах, особенно в Европе и Юго-Восточной Азии, стали расти негативные настроения по отношению к Китаю (см. пример). Анализ настроений, основанный на сообщениях из новостных лент, показывает явное ухудшение в 2020 г. во всем мире прежде положительного восприятия Китая и «Пояса и пути » (см. график 3) – правда, с тех пор отношение несколько улучшилось.
Из-за негативных экономических последствий пандемии также снизился интерес к «Поясу и пути» многих развивающихся стран. Многие крупные партнеры китайской инициативы, такие как, например, Шри-Ланка, столкнулись с долговыми проблемами из-за ряда не связанных друг с другом причин, включая укрепление доллара, высокие цены на нефть и продовольствие и сокращение налоговой базы за время пандемии. Это привело к снижению интереса к таким странам со стороны китайских банков и компаний и одновременно подорвало способность стран привлекать капитал для финансирования амбициозных проектов в традиционных для «Пояса и пути» секторах – транспортном и логистическом.
Многие проекты, начатые в рамках инициативы «Один пояс, один путь» до пандемии, похоже, прекращены. Британский аналитический центр Overseas Development Institute приводит данные о финансовых сложностях с реализацией в 2020 г. 15 таких проектов общей стоимостью свыше $2,4 млрд, включая строительство китайской компанией Sinohydro плотины Кунзви в Зимбабве. Разумеется, 15 проблемных проектов – это недооценка. Учитывая непрозрачность китайских данных, касающихся «Пояса и пути», потребуется, вероятно, еще как минимум год, чтобы получить количественное представление о масштабах этого сокращения.
Во время пандемии Китай ожидаемо сократил прямые инвестиции за рубеж по всем географическим направлениям (см. данные Американского института предпринимательства и базы данных о слияниях и поглощениях в мире Mergermarket). Зарубежные инвестиции Китая предусматривают как получение контроля за счет приобретения компаний или вложения в новые проекты, так и обычное кредитование, чаще всего – проектное финансирование. В глобальном масштабе прямые иностранные инвестиции Китая упали в 2020 г. по сравнению со средним показателем за предыдущие пять лет на 72%. Прямые инвестиции Китая в экономики стран – участников «Пояса и пути» сократились на 62% (см. график 4).
Прямые инвестиции Китая в страны Ближнего Востока и развивающиеся азиатские экономики сократились сильнее, чем в страны Латинской Америки и Африки (см. график 5). Это может показаться удивительным, поскольку Латинская Америка пострадала от пандемии сильнее других. Сохранение интереса китайских инвесторов к Латинской Америке отчасти объясняется тем, что здесь многие правительства решили пополнить бюджеты после пандемии за счет приватизации государственных активов. Большинство китайских сделок по слияниям и поглощениям (M&A) в Латинской Америке за последние два года были связаны с приватизацией государственных энергетических компаний и компаний добывающей промышленности.
Финансирование Китаем проектов развития стран – участников инициативы «Один пояс, один путь», связанное не с вхождением в капитал, а с кредитованием, также резко сократилось (см. график 6). Это особенно проблематично для стран, чьи инфраструктурные проекты серьезно зависят от китайских кредитов. У некоторых из этих стран растет дефицит счета текущих операций, который необходимо финансировать.
Макроэкономические ограничения
В этом году инициатива «Один пояс, один путь» столкнется с двумя макроэкономическими ограничениями. Первое из них заключается в том, что завершение пандемии в Китае все еще остается далекой перспективой. Политика «нулевого ковида»препятствует трансграничному деловому обмену. Экономика Китая быстро замедлялась в первой половине 2022 г. из-за драконовских ограничений, установленных центральным правительством, и чрезмерного рвения местных властей соблюдать все инструкции.
Замедление оказывает дополнительное давление на китайские банки, заставляя их кредитовать собственную экономику, а не зарубежные, в то время как эти (остающиеся теперь в Китае. – Прим. «Эконс») ресурсы крайне необходимы для финансирования крупных зарубежных инфраструктурных проектов. Кроме того, ужесточение регулирования в мире (особенно в США) ограничивает возможность китайских корпораций привлекать заимствования в иностранной валюте как за счет получения листинга на зарубежных биржах, так и за счет выпуска офшорных облигаций.
Тем не менее «Один пояс, один путь» помог Китаю расширять торговлю быстрее, чем это удавалось делать всему остальному миру. Иначе говоря, если сравнивать с другими странами, с 2015 г. эта инициатива служила для Китая важным источником внешнего спроса.
Что будет дальше?
Каков долгосрочный прогноз? Прекратится ли текущий резкий спад китайского кредитования, или «Пояс и путь» постепенно станет никому не нужен? Отчасти это зависит от внутренней политики Китая. Чем дольше продлится локдаун и чем глубже окажется спад экономики страны во второй половине 2022 г., тем сложнее ей будет поддерживать прежний уровень амбиций. До тех пор, пока границы закрыты, иностранные инвестиции Китая останутся ограниченными, что будет ограничивать и количество новых проектов, в которых хотели бы участвовать китайские компании. Ограничения на трансграничное перемещение, в свою очередь, препятствует возможности отправлять за границу китайских специалистов для строительства и логистики.
Тем не менее есть множество причин полагать, что «Пояс и путь» остается центром амбициозной политики Китая, нацеленной на мировое лидерство.
Наиболее вероятным сценарием выглядит то, что «Пояс и путь» развивается таким образом, чтобы лучше служить интересам руководства страны в текущих быстро меняющихся условиях. Руководство страны по-прежнему глубоко привержено инициативе «Один пояс, один путь», как подчеркнул в феврале 2022 г. Хань Чжэн, член Постоянного комитета политбюро Центрального комитета Компартии Китая, возглавляющий Ведущую малую группу, созданную под эгидой Госсовета КНР и отвечающую за реализацию «Пояса и пути». Однако одновременно он посоветовал китайским банкам и компаниям сосредоточиться на проектах, которые усиливают «стремление к выгоде» у людей в странах, участвующих в инициативе, и призвал руководство Китая стремиться к «большей согласованности» инициативы «Один пояс, один путь» с внутренними макроэкономическими стратегиями, такими как стратегия «двойной циркуляции» (принятая в 2020 г. стратегия экономического развития, которая в большей степени нацелена на внутреннее производство, распределение и потребление и в меньшей – на глобальную интеграцию. – Прим. «Эконс»), и к усилению «мониторинга рисков и прогнозирования».
Эти комментарии – косвенная критика того, как «Пояс и путь» реализовывался до сих пор, и у нее есть две причины. Первая заключается в том, что китайская инициатива столкнулась с противодействием за рубежом: как среди стран-реципиентов – из-за того, что финансирование нежизнеспособных проектов увеличило их долговое бремя, – так и у развитых экономик, особенно США, ЕС и Японии, которые видят в китайской зарубежной экспансии сокращение своего влияния в мире. Вторая причина – внутренняя: для Китая рентабельность инвестиций в «Пояс и путь» оказалась довольно низкой, поскольку добрая часть проектов, связанных с этой инициативой, или потерпела неудачу, или была отложена, или привела к перерасходу средств.
Несмотря на эти проблемы, правительство Китая, похоже, не готово отказаться от «Пояса и пути», но может преобразовать стратегию в нечто вроде «Пояса и пути» 2.0. Китай, по всей видимости, теряет интерес к финансированию инфраструктуры и предпочел бы усилить свою мягкую и, возможно, даже жесткую силу за счет новых рычагов влияния. Кроме того, «Пояс и путь» все больше привязывается к геополитической цели Китая предложить альтернативу существующему глобальному либеральному миропорядку, возглавляемому США.
Силовой инструмент
Один из примеров того, как «Пояс и путь» может служить инструментом расширения жесткой силы Китая, – подписание (в апреле 2022 г. – Прим. «Эконс») пакта о безопасности с Соломоновыми Островами, целью которого может быть изменение стратегического баланса в южной части Тихого океана (с возможным размещением там китайских военных баз, см. врез ниже. – Прим. «Эконс»), где в решении вопросов безопасности до сих пор доминировали Австралия и США. Хотя пакт о безопасности формально не относился к инициативе «Пояс и путь», Соломоновы Острова присоединились к ней в 2019 г., а в переговорах по пакту обе страны постоянно ссылались на «Пояс и путь», что подразумевает связь этих двух проектов.
Министр иностранных дел Китая Ван И, совершив в мае еще одну поездку на Соломоновы Острова в надежде подписать более масштабное соглашение о региональной безопасности, посетил также Кирибати, где подписал 10 документов, включая расширенный план сотрудничества по линии «Пояса и пути». В том же русле есть некоторые признаки того, что Китай планирует создать военно-морскую базу в Экваториальной Гвинее, чтобы получить выход в Атлантический океан. Эта страна тоже недавно присоединилась к инициативе «Пояс и путь». Наконец, китайская пресса все более открыто заявляет об использовании «Пояса и пути» как инструмента мягкой силы и инструктирует партийные кадры, как правильно рассказывать о «Поясе и пути» в рамках более широких усилий по донесению «правильной истории о Китае».
Эти поэтапные шаги позволяют гораздо сильнее, чем до пандемии, опираться на «Пояс и путь» в вопросах, связанных с безопасностью. Явный сигнал об этом дал президент Китая Си Цзиньпин на Боаоском азиатском форуме в апреле 2022 г., предложив новую Инициативу по глобальной безопасности. Развивая комментарии Си, министр иностранных дел Ван И написал в «Жэньминь Жибао», что эта инициатива «вносит китайскую мудрость в восполнение дефицита мира и обеспечивает китайское решение проблемы международной безопасности». Это очень похоже на язык, при помощи которого пропагандируется «Пояс и путь» – его мотивацией также, как объясняет Китай, является «китайская мудрость».
В конце прошлого месяца в переговорах с Иорданией председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Ли Чжаньшу говорил о «Поясе и пути» и Инициативе по глобальной безопасности как о некоей единой интегрированной инициативе.
Все перечисленное указывает на то, что «Пояс и путь» постепенно превращается из стратегии развития инфраструктуры в стратегию безопасности.
Резюмируя, можно сказать, что с момента начала пандемии «Пояс и путь» столкнулся с краткосрочными макроэкономическими сложностями из-за замедления экономики Китая и негативного отношения стран-получателей к Китаю, поскольку некоторые проекты не принесли ожидаемых выгод и привели к росту долговых обязательств. Однако это не следует рассматривать как конец «Пояса и пути». Эта стратегия слишком важна для китайского руководства. Во всяком случае, сейчас она для него важнее, чем когда-либо, поскольку Китаю необходимо создавать альянсы в своем стратегическом соперничестве с США. «Пояс и путь» из проекта финансирования инфраструктуры превращается во все более политический проект, в котором главную роль играют мягкая и даже жесткая сила.
Другими словами, грандиозное видение Си Цзиньпином «Одного пояса, одного пути» трансформируется в более универсальный и бескомпромиссный инструмент управления государством, подстраиваясь под увеличивающиеся внутренние цели Китая, которому самому нужно все больше финансовых ресурсов. Потенциально в такой форме этот инструмент более эффективен и для продвижения интересов Китая за рубежом.
Оригинал статьи опубликован на сайте европейского аналитического центра Bruegel. Перевод выполнен редакцией Econs.online.
