Переориентация внешней торговли России: шесть основных выводов

За последние два года российская внешняя торговля подверглась рекордному количеству ограничений и других внешних шоков, которые затронули спрос на российский экспорт, предложение импорта в Россию и издержки внешней торговли. Часть ограничений проявилась сразу: разорвались устоявшиеся логистические цепочки, возникли проблемы с проведением транзакций, прервались многие бизнес-контакты, в том числе из-за сворачивания деятельности западных компаний в России. Это оказало большое влияние на российский импорт. В противоположность этому ограничения, затрагивающие основные товары российского экспорта, в первую очередь сырую нефть и нефтепродукты, начали действие через много месяцев после того, как были анонсированы. В результате импортные потоки вошли в фазу трансформации раньше экспортных, но последние полгода, с середины 2023 г., и те и другие стабилизировались на новых уровнях: в стоимостном выражении экспорт – примерно на уровне 2019 г., импорт – примерно на уровне 2021-го.

Зачастую при обсуждении внешней торговли превалирует мнение о первичности развития экспорта: во главу угла ставится тема его расширения и поддержки. Однако для России в текущей ситуации среднесрочная задача в корне отличается: важнее обеспечить стабильные поставки импортных товаров и оборудования, имеющих ключевое значение для производственных цепочек и потребления. Острота проблемы частично сглаживается масштабом российской экономики, что хорошо видно на примере авиаотрасли: размер парка позволяет решать проблему запчастей за счет разукомплектации части самолетов. Но сама технологическая зависимость от импорта в этой и многих других отраслях сохранится в длительной перспективе.

Часть критически важных для экономики товаров находятся в фокусе санкционного давления, и обеспечение их поставок – сложная практическая задача. Во-первых, многие из них производятся исключительно в развитых странах из числа «недружественных», что приводит к необходимости использования схем параллельного импорта. Во-вторых, в силу уникальности подобных товаров цепочки их поставок с большей вероятностью могут быть отслежены, что усиливает риски вторичных санкций для контрагентов. В-третьих, ограничения постпродажного обслуживания повышают стоимость использования этих товаров. Критически важные товары занимают малую долю в совокупных объемах российского импорта, и изменение их поставок слабо проявляется в его динамике. Тем не менее анализ совокупных объемов импорта позволяет выявить некоторые закономерности.

Вывод 1. Китай не заменил ЕС в поставках техники и комплектующих.

Совокупный импорт практически вернулся к докризисным уровням (–9% во второй половине 2023 г. к аналогичному периоду 2021 г.) за счет более чем полуторакратного роста поставок из Китая (+53%) и прочих нейтральных стран (+31%), который компенсировал трехкратное сокращение прямых потоков импорта из «недружественных» стран (–66%). В результате роль основного источника импорта от ЕС перешла к Китаю с увеличением его доли в импорте с 27% до 45%, а доля развитых экономик в российском импорте снизилась с 47% до 17%. Более того, в 2022 г. произошло относительное повышение цен на товары из Европы, импортируемые Россией (на 7% в сравнении с другими рынками сбыта).

Однако степень сжатия поставок европейских товаров и их замещения китайскими на российском рынке неоднородна и зависит от характеристик товарной группы (см. График 2).

С одной стороны, объемы импорта европейских товаров, имеющих гуманитарное значение (лекарства, вакцины, медицинское оборудование), практически не изменились, несмотря на все сохраняющиеся логистические проблемы и ограничения на трансграничные расчеты. А ввоз лекарств и медоборудования из Китая остался на крайне низком уровне, особенно с учетом лидирующего места этой страны в российском импорте (45%).

С другой стороны, произошло фактически полное прекращение прямых поставок техники из ЕС. Среди крупнейших товарных групп значимое замещение китайскими товарами наблюдается только в части тракторов и легковых автомобилей. При этом слабый рост импорта из Китая частей и комплектующих для транспортных средств указывает на ограниченный результат усилий по локализации производства и сборки китайских автомобилей. Таким образом, можно заключить, что пока рост поставок из Китая в первую очередь обусловлен ввозом готовой продукции.

Вывод 2. Сырьевая структура экспорта обеспечила его устойчивость.

Как показывает опыт 2022–2023 гг., переориентация поставок сырья на другие рынки может быть реализована в кратчайшие сроки (за исключением трубопроводного природного газа), так как спрос на однородные товары, доминирующие в российском экспорте, предъявляют как развитые, так и развивающиеся страны (см. График 3).

Стоимостные объемы экспорта традиционно определяются ценовым фактором. После нормализации цен на энергоресурсы экспорт откатился к доковидным уровням (+0,5% в стоимостном выражении во второй половине 2023 г. к аналогичному периоду 2019 г.). Двукратный рост поставок в Китай (+112%) и прочие нейтральные страны (+94%) компенсировал четырехкратное сокращение покупок российских товаров «недружественными» странами (–75%). В результате, как и в случае импорта, в середине 2023 г. произошла географическая переориентация на нейтральные страны: доля «недружественных» рынков сбыта снизилась с 57% до 15%, а Китая – возросла с 13% до 28%.

Вывод 3. Скидки на нефть поддержали объемы ее поставок.

В условиях санкционных ограничений задача сохранить объемы вывоза основных товаров российского экспорта в краткосрочной перспективе свелась к перенаправлению поставок на альтернативные рынки путем предоставления дисконтов. Главный практический вопрос состоял в необходимой для этого скидке. Если совсем упростить рассуждения, при скидке в 5% поставщик через какое-то время найдет покупателя на любое сырье, при 10%-ном дисконте покупатели найдут поставщика сами, а при 20% – выстроятся в очередь. Поэтому можно ожидать более высокого уровня дисконтов в момент увеличения поставок или выхода на новые рынки, с последующим снижением предоставляемых скидок по мере стабилизации торговых потоков. Это предположение согласуется с наблюдаемой динамикой дисконта к цене российской нефти на ключевом рынке Китая (см. График 4).

Дисконт возник при расширении поставок российской нефти на китайский рынок – они выросли на треть (до 107 млн тонн в 2023 г. против 79,7 млн тонн в 2021 г.). Скидка была выше в периоды, когда доля российской нефти на рынке Китая росла. Совокупный объем скидок за 2023 г. составил порядка $4 млрд при общем объеме импорта Китаем российской нефти в $61 млрд. Отметим, что средняя цена импорта нефти из России, публикуемая Главным таможенным управлением Китая, остается значительно выше «потолка» цен, введенного коалицией «недружественных» стран.

Вывод 4. Профицит формируется за счет «рискованных» нейтральных стран.

Сохранился профицит торгового баланса России (порядка $140 млрд, по данным Таможенной службы – .xlsx), но он сместился в сторону прочих нейтральных стран, не все из которых в полной мере можно назвать платежеспособными. Учитывая ограниченную конвертируемость валют ряда значимых нейтральных партнеров, в первую очередь Индии, такой профицит торговли с ними несет риски несвоевременного получения платежей российскими экспортерами или получения их в неконвертируемых валютах.

Товарооборот с «недружественными» странами в 2023 г. стал практически сбалансированным, с незначительным превышением экспорта над импортом, хотя в предыдущие годы сальдо торгового баланса с этой группой стран было устойчиво положительным. Товарооборот с Китаем также близок к сбалансированному, что характерно для российской торговли с этой страной последние годы.

Вывод 5. Отказ от доллара и евро в расчетах не устраняет риски вторичных санкций.

Несмотря на произошедшую стабилизацию внешней торговли России, существует целый ряд проблем, главная из которых – риски вторичных санкций.

Сразу после рождественского указа президента США Джо Байдена (22 декабря 2023 г.) об упрощении процедуры введения вторичных санкций появились сообщения о прекращении работы ряда турецких банков с российскими, а также об отказах в проведении расчетов и усилении проверок транзакций китайскими банками. Важно отметить, что эти новости приходили из двух ключевых для российского импорта стран: Китай – крупнейший поставщик, а Турция, в силу географического положения и политических условий, – один из наиболее вероятных каналов альтернативной поставки европейских товаров в Россию. При этом ограничения затрагивали расчеты как в валютах «недружественных» стран, так и в национальных валютах партнеров. Эта ситуация еще раз показала, что важность перехода на расчеты в национальных валютах переоценена, а сам по себе переход на них не решает проблему вторичных санкций.

Вывод 6. География импорта чрезвычайно концентрированна.

Отметим еще один аспект российского импорта – доминирование Китая, доля которого во второй половине 2023 г. оценивается в 45%. Сам факт наличия страны с такой долей в импорте несет риски, так как в любом торговом споре, которые неизбежно возникают, у Китая будет очень сильная переговорная позиция. Более того, в экспорте Китая доминируют рынки США, ЕС и других «недружественных» стран, а Россия остается для него вторичным (6-м) рынком сбыта, с долей в 3,4%. Очевидно, что большинство китайских компаний предпочтут не рисковать правом доступа на ключевые рынки из-за российского, а вот России заменить китайских поставщиков будет не так просто.

В любом случае усилия «недружественных» стран по выявлению нежелательных для них торговых потоков и введению вторичных санкций против российских партнеров будут продолжаться. Одни из немногих способов снижения этих рисков – географическая диверсификация внешней торговли и создание альтернативной архитектуры расчетов.