Дивергенция мировой экономики, пределы инфляции и битва фондовых бирж
Баланс рисков мировой экономики смещен в сторону ухудшения ситуации, комментирует в блоге МВФ его главный экономист Гита Гопинат обновленный на прошлой неделе экономический прогноз фонда. Появление новых высококонтагиозных штаммов вируса может сорвать восстановление экономик, а на фоне завышенных цен на активы не исключена коррекция на финансовых рынках, особенно если развитым странам, прежде всего США, придется перейти к ужесточению денежно-кредитной политики. Ухудшение динамики пандемии и финансовых условий может стать для развивающихся стран двойным ударом, еще больше усилив происходящую постпандемическую дивергенцию развитых и развивающихся экономик.
Постпандемическая траектория развитых и развивающихся экономик расходится все больше: прогноз МВФ в отношении глобального роста в 2021 г. остался, в сравнении с апрелем, без изменений – 6%, но изменилась структура этой цифры – прогноз роста развитых стран повышен на 0,5 п.п. при понижении прогноза роста развивающихся. Прогноз глобального роста на 2022 г. повышен с 4,4% до 4,9%, опять же за счет более высокой оценки роста развитых стран. Потрясения прошлого года и их последствия создают уникальные политические вызовы, пишет Гопинат. Во-первых, экономика развивающихся стран пострадала сильнее: доходы на душу населения в развитых странах в 2020–2022 гг. будут меньше на 2,8% в год в сравнении с допандемической траекторией, в развивающихся (без учета Китая) – меньше на 6,3% в год. Во-вторых, это в значительной степени связано с разрывом в уровне вакцинирования: в развитых странах вакцину получили 40% населения, в развивающихся – 11% (а в самых бедных – чуть более 1%). В-третьих, еще одним источником дивергенции экономик служат различия в возможностях антипандемической поддержки. В развитых странах она будет продолжаться и в 2021, и в 2022 г. (прежде всего, ожидаемая дополнительная фискальная поддержка в США и план преобразования экономики ЕС), тогда как в развивающихся экономиках срок действия большинства мер истек в 2020 г. и страны перешли к восстановлению бюджетных буферов, а некоторые вынуждены ужесточать и монетарную политику из-за усилившихся инфляционных рисков.
В-четвертых, угроза ускорения инфляции сильнее для развивающихся стран, что является еще одним фактором расхождения. МВФ ожидает, что в 2022 г. в большинстве развитых стран инфляция вернется в рамки своего допандемического диапазона по мере ослабления влияния временных факторов (таких как проблемы с выпуском в пострадавших секторах) и при сохранении инфляционных ожиданий заякоренными. В некоторых развивающихся странах в 2022 г., напротив, ожидается сохранение повышенной инфляции, в том числе из-за давления продовольственных цен и обесценения национальных валют. Чтобы сократить дальнейшее усиление дивергенции экономик, требуется, перечисляет Гопинат, в первую очередь преодоление кризиса здравоохранения за счет обеспечения быстрого доступа к вакцинам для всего мира; затем – поддержка восстановления за счет более широких финансовых мер (но для устойчивости долговой ситуации во многих странах потребуется повышение налогов и сокращение непродуктивных расходов), сохранение доступа к международной ликвидности для стран с финансовыми ограничениями; и, наконец, инвестиции в будущее, заключающиеся в повышении производственного потенциала.
Нынешние инфляционные риски не так страшны, как кажутся: нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман в новой колонке аргументирует, почему «большие цифры» инфляции не должны вводить в заблуждение. Раздачу денег американским правительством – план спасения на $1,9 трлн, чеки каждому гражданину, повышенные пособия по безработице – некоторые экономисты называли проинфляционными факторами, добавить к этому избыточные сбережения – средства, которые люди физически не могли потратить из-за антипандемических ограничений, – и получится «навес» в $4,5 трлн наличных, что много даже для $22-триллионной экономики США: считается, что это может привести к всплеску инфляции, которую трудно будет взять под контроль. Можно подумать, что скачок потребительских цен подтвердил эти опасения, – но на самом деле это совершенно другая история, считает Кругман.
Последний раз экономия подобного масштаба наблюдалась в период Второй мировой войны – но в этом и отличие, пишет Кругман. Потребление во время войны было нормированным, что подготовило почву для огромного всплеска расходов: люди кинулись скупать все, чего были лишены из-за карточной системы, прежде всего товары длительного пользования. Во время пандемии потребительский спад был очень странным: люди были лишены потребления таких услуг, как питание в ресторанах или отдых в отелях, но не были ограничены в покупках вещей. И покупали больше, чем обычно, чтобы компенсировать ограничения: домашние тренажеры вместо походов в фитнес-клуб, ремонт кухни вместо походов в ресторан.
Вероятно, люди теперь будут обедать в ресторанах чаще, чем до пандемии, и брать отпуск побольше, чтобы подольше попутешествовать, – но невозможно сразу съесть все блюда в ресторане, которые вы не съели в период изоляции, и поехать в три поездки одновременно. Эффект похож на интервальное голодание: ограничивая себя в еде в течение одного дня, люди на следующий день могут съесть больше обычного, однако невозможно съесть больше, чем вмещает желудок, и в итоге человек съедает недостаточно много для того, чтобы предотвратить снижение веса, сравнивает Кругман (признаваясь, что потолстел за время пандемии и практикует эту диету). Поэтому риска в огромных сбережениях и пакетах стимулов меньше, чем представляется, полагает Кругман. Перегрев все еще возможен, оговаривает он, и ФРС следует следить за этой возможностью, но всплеск инфляции не так страшен, как кажется.
Пандемия меняет облик фондовых бирж и угрожает гегемонии американских NASDAQ и NYSE, пишет в блоге Лондонской школы экономики Алиса Коле, управляющий директор Govern Center (исследовательский институт, специализирующийся на экономическом и корпоративном управлении на развивающихся рынках) и бывший аналитик ОЭСР. Последние два десятилетия траектория развития бирж была довольно линейной и потому предсказуемой: они акционировались или приватизировались и консолидировались за счет горизонтальных отраслевых слияний, не остановившихся даже в прошлом году (например, Euronext приобрела Borsa Italiana – Итальянскую фондовую биржу – у LSE, Лондонской фондовой биржи). Эта линейная траектория биржевой индустрии в настоящее время нарушается рядом уникальных тенденций, имеющих долгосрочные последствия как для бирж, так и для глобальных рынков капитала, считает Коле.
Во-первых, LSE, из-за Брекзита пострадавшая в своей исторической конкуренции с американскими площадками, изменила правила листинга, чтобы заполучить Saudi Aramco, и продолжает продвигать изменение правил. Во-вторых, из-за начавшейся при Трампе напряженности китайско-американских отношений китайские компании будут покидать американские биржи: новый американский закон требует, чтобы компании, акции которых торгуются на биржах США, разрешили американскому Совету по надзору за бухгалтерской отчетностью публичных компаний (Public Company Accounting Oversight Board, PCAOB) доступ к материалам своего аудита, что запрещает делать китайское законодательство. Бенефициаром этих «сдвигов в ландшафте» станет Гонконг, предоставляя китайским эмитентам доступ к международному капиталу: так, за последние полтора года 12 китайских компаний, включая Alibaba Group и Baidu Inc., провели вторичное размещение на Гонконгской бирже. Но Гонконг не единственный: стремясь углубить национальный рынок капитала, в начале этого года Дубай потребовал от всех местных публичных компаний, а также от других компаний, работающих в ОАЭ и соответствующих определенным критериям, в обязательном порядке размещать свои акции на местном рынке, отмечает Коле.
В-третьих, на биржи развивающихся рынков могут последовать и компании развитых стран. Так, британская фармкомпания Atlantic Healthcare, анонсировавшая недавно свое IPO на LSE, планирует провести вторичное размещение на Tadawul, Саудовской фондовой бирже. Если это произойдет, Atlantic Healthcare станет первой иностранной компанией, листингующейся в Саудовской Аравии, отмечает Коле. В-четвертых, биржи осознали ограничения своей исторической бизнес-модели торговых площадок и меняют ее, превращаясь в технологические компании по оказанию услуг не только своим эмитентам (пример – покупка Deutsche Borse компании – поставщика корпоративных рейтингов Institutional Shareholder Services). По мере того как развивающиеся рынки, такие как Китай и Саудовская Аравия, переосмысливают способы углубления своих рынков капитала, они могут разработать более четкие механизмы, которые будут требовать от отечественных компаний листинга на местном рынке и поощрять делать то же самое иностранных эмитентов. О фундаментальных сдвигах говорить еще рано, но биржам развитых стран предстоит большая битва с биржами развивающихся стран в свете разворачивающихся политических и финансовых изменений, предрекает Коле.
Мозг людей способен синхронизироваться во время их взаимодействия и сотрудничества в совместном решении задач: соавтор влиятельного экономического блога Marginal Revolution Тайлер Коуэн делится ссылкой на статью в журнале Discover. Исследования показали, что люди во время разговора копируют жесты и позу собеседника, синхронизируют частоту сердечных сокращений и дыхания во время совместного просмотра эмоциональных фильмов (то же самое происходит у влюбленных пар). Но, оказывается, люди могут синхронизировать и нейронные ритмы мозга – обнаружившие этот факт нейробиологи считают, что он может перевернуть представление о человеческом сознании.
Человеческий мозг состоит из миллиардов нейронов; когда они работают – отправляя информацию ближайшим нейронам, – они испускают электрические сигналы, которые могут быть привязаны к определенным частотам и походить на волну, с пиком, означающим всплеск нейронной активности, и, соответственно, спадом. Когнитивные задачи часто требуют, чтобы разные части мозга «разговаривали» друг с другом, и при передаче между ними информации нейронные частоты разных отделов мозга выравниваются – это называется фазовой синхронизацией. Измерить эту активность можно с помощью ЭЭГ и МРТ. Ученые измеряли ее у людей, выполнявших задачи в паре или в группе, и обнаружили неожиданное: «между умами» взаимодействующих людей появлялись функциональные связи, то есть нейронные колебания мозга у разных людей выравнивались.
Другое исследование ранее обнаружило подобную синхронизацию у летных экипажей во время симуляции взлета и посадки, когда первому и второму пилоту нужно действовать слаженно, – в период крейсерского этапа полета, когда пилоты действуют более независимо, их «межмозговая синхронизация» сокращалась. Еще одно исследование выявило нейронную синхронизацию у совместно решавших головоломку – а когда те же испытуемые решали головоломку порознь или наблюдали, как ее решают другие, уровень их синхронизации падал. Нейробиологам уже известно, что никакая часть мозга не несет единоличной ответственности за наш сознательный опыт – нейронная основа сознания возникает в результате взаимодействия различных частей мозга. Данные о синхронизации нейронов разных людей поддерживают гипотезу «расширения сознания» – то, что в его развитии могут участвовать нейроны других людей, «связывая умы» воедино.
