Комбинация двух кризисов, три причины для долгой инфляции и новый индекс диверсификации

Мировая экономика движется к кризису, который будет сочетанием коллапса 1970-х с финансовыми потрясениями 2008 года, – то есть к стагфляционному долговому кризису, приходит к выводу «Доктор Doom», почетный профессор экономики Школы бизнеса Стерна при Нью-Йоркском университете Нуриэль Рубини. Этим грядущий кризис будет не похож на предыдущие: в 1970-е была стагфляция, но не было долговых проблем; после 2008 г. последовали долговые кризисы, но инфляция была низкой. Худшие элементы кризиса как 1970-х, так и 2008 г. уже проявляются.

Поскольку инфляция глобальна, центробанки стран в ужесточении политики действуют синхронно, тем самым повышается вероятность синхронизированной глобальной рецессии. Одновременно это ужесточение «сдувает пузыри» на всех рынках – от облигаций, кредитов, недвижимости до мем-акций и криптовалют. Реальное и финансовое благосостояние падает, а долги и коэффициент обслуживания долга растут. Совокупный частный и государственный долг вырос с 200% глобального ВВП в 1999 г. до 350% в 2021 г., и быстрое ужесточение монетарной политики может привести, наряду с рецессией, к банкротству чрезмерно закредитованных домохозяйств, компаний, финансовых учреждений и правительств. Падение фондового рынка при сочетании стагфляции с долговыми кризисами может составить порядка 50%, ожидает Рубини. «Все станет намного хуже, прежде чем станет лучше», – предупреждает «Доктор Doom».

Даже при росте процентных ставок можно избежать глобальной рецессии, если принять меры по поддержке предложения для сдерживания инфляции, предлагает нобелевский лауреат по экономике, почетный профессор Стэнфорда Майкл Спенс. В текущей инфляции важнейшую роль играют факторы предложения, а не спроса, и ее корни намного глубже, чем кажется, перечисляет он: 1) избытка рабочей силы и мощностей, вызванного интеграцией развивающихся экономик в глобальную в последние десятилетия, больше нет – это значит, что относительные цены на многие товары будут расти; 2) в ответ на участившиеся потрясения и геополитическую напряженность происходит диверсификация и локализация цепочек поставок – более устойчивая глобализация обходится дороже, и цены будут это отражать; 3) 75% мирового ВВП производится в странах со стареющим населением – численность рабочей силы сокращается, а повышения производительности, которое могло бы это компенсировать, не наблюдается уже два десятка лет.

Меры по поддержке ценовой стабильности должны, во-первых, обратить вспять «ползучий протекционизм» – торговля и инвестиции быстро расширяют предложение в ответ на рост мирового спроса, но последние годы торговые барьеры только росли. Во-вторых, чтобы вернуть к равновесию рынки труда, где дефицит стал нормой, потребуется повышение зарплат даже для тех рабочих мест, где хватает рабочих рук. Это вызовет на некоторое время инфляционное давление – но при избыточном спросе оно будет расти постоянно. В-третьих, необходимо ускорить цифровую трансформацию экономик – цифровые технологии, наряду с повышением зарплат, имеют решающее значение для роста производительности. Эти меры должны применяться и на государственном, и на частном, и на международном уровне. В противном случае центробанкам придется справляться с инфляцией в одиночку, а единственный эффективный для них способ сделать это – сокращение спроса, что может привести к рецессии, заключает Спенс.

В новом глобальном индексе экономической диверсификации стран в топ-3 вошли США, Китай и Германия, представляет ОЭСР рейтинг, составленный дубайской Школой государственного управления Мохаммеда бин Рашида. Данные по 89 странам, вошедшим в рейтинг, отслеживают прогресс в диверсификации экономик с 2000 по 2019 г. – но если обычно под ней подразумевается структура внешней торговли, то в новом индексе (Economic Diversification Index, EDI) учитываются три составляющие диверсификации в равных долях: торговля, производство и государственные доходы.

Первое место в рейтинге с 2000 г., начала реконструирования данных, неизменно занимают США, однако при этом страна вошла в число наиболее активно диверсифицировавшихся экономик за исследуемые 20 лет – ее общий балл вырос со 131 в 2000 г. до 151 в 2020 г. Китай вошел в топ-10 в 2008 г., в 2012-м был на третьем месте, а в 2020-м потеснил находившуюся на втором месте Германию. Суммарный балл Китая по трем составляющим диверсификации вырос за это время с 99 до 131. Прогресс России оценивается как весьма скромный: 94 балла в 2000 г. и 98 в 2020 г., в индексе-2020 это 54-е место среди 89 стран. Исходя из данных индекса, разрыв с Китаем по уровню диверсификации экономики у России за 20 лет вырос с 5% до 25%, с США – с 28% до 35%. В число наиболее диверсифицированных входят развитые экономики Западной Европы и Азии, наименее – нефтяные экономики и страны с низким уровнем дохода и высокой долей сельского хозяйства. Составители EDI из ОАЭ в своем докладе особое место уделяют «ресурсному проклятию», которое делает экономики высоко чувствительными к внешним шокам, способствует относительному отставанию в экономическом развитии и слабости институтов. Экономическая диверсификация – ключ к макроэкономической устойчивости и развитию, поэтому многие страны-нефтеэкспортеры стали фокусироваться на ней как на приоритете своей политики, пишут авторы индекса.

Проект Doing Business, прекращенный Всемирным банком, может продолжить независимое академическое учреждение, предлагает Симеон Дянков, основатель этого проекта, в своей аналитической записке Doing Business 2.0, опубликованной под эгидой Института Катона. Вопрос об «отделении» Doing Business возникал еще до его закрытия, пишет Дянков, и дискуссия упиралась в три проблемы: способность другого учреждения собирать данные по всему миру; способность оставаться независимым под давлением правительств и источников финансирования; способность проводить исследования и распространять результаты таким образом, чтобы это приносило пользу политикам. Университет с большим опытом исследований и анализа регуляторных реформ обеспечит лучший сбор данных, чем наднациональный банк, чей приоритет – финансирование проектов; статус и репутация ведущего университета решают и проблему с независимостью, пишет Дянков.

Сбор и анализ данных университет может выполнять в партнерстве с глобальной сетью аналитических центров, эксперты которых обладают знаниями о местных рынках. Аналитические центры могут проводить верификацию данных, причем каждый год проверяющие должны меняться. Наконец, никто лучше авторитетного академического учреждения не справится с поддержанием научно-исследовательского потенциала для развития методологии рейтинга – в этой сфере Doing Business также столкнулся с трудностями, поскольку лишь немногие изменения методологии были основаны на серьезных исследованиях.

Составление рейтинга Doing Business, оценивавшего условия ведения бизнеса в 189 странах в течение почти 20 лет, было прекращено Всемирным банком в 2021 г. после того, как независимое расследование выявило манипуляции с данными. Разразившийся скандал едва не стоил должности главе МВФ Кристалине Георгиевой, возглавлявшей Всемирный банк в период, на протяжении которого были зафиксированы манипуляции. Многие страны, чьи правительства нередко ставили продвижение в Doing Business политической целью, пытались оказывать давление на составителей; некоторые – на респондентов рейтинга, пишет Дянков. Показатели Doing Business служили одним из индикаторов для еще двух десятков мировых рейтингов, он стал основой для нескольких тысяч научных работ и важной движущей силой в проведении регуляторных реформ, способствовавших развитию частного сектора во всем мире.