Новые формы домашней занятости, удаленное снижение зарплат и гендерное неравенство при пандемии
Чтобы обеспечить стимулы соблюдать самоизоляцию, правительствам необходим новый взгляд на принцип «хлеба и зрелищ», призывают ведущие экономисты Всемирного банка Апурва Санги и Майкл Локшин в блоге для Института Брукингса.
Ограничительные меры по всему миру чаще сводятся к «кнуту», но необходимо активнее задействовать «пряник», чтобы у людей была собственная мотивация оставаться дома. Правительства могли бы субсидировать «домашнюю занятость», чтобы поддержать тех, кто не может работать удаленно или лишился работы из-за экономических последствий коронавируса, предлагают авторы.
Есть множество задач, которые можно выполнять дома и без специальной квалификации. Например, маркировка данных для подготовки к машинной обработке: более 80% времени, которое занимает разработка алгоритмов искусственного интеллекта, уходит на маркировку данных. Проверка машинного перевода с одного языка на другой, обработка рентгеновских снимков и других медицинских анализов, классификация снимков улиц для алгоритмов беспилотных автомобилей – все это легко можно делать из дома.
Еще одна сфера для новых «домашних рабочих мест» – оцифровка книг и других документов. При распознавании отсканированных текстов часто возникают ошибки и неточности, проверить которые нельзя машинным способом. Оцифровка книг и документов необходима библиотекам и ученым, но в силу того, что речь фактически идет о публичном благе, финансировать такую деятельность должно именно государство.
На время карантина такая работа помогла бы людям заработать на «хлеб», но государству также необходимо поддерживать «зрелища»: онлайн-развлечения, скрашивая вынужденное пребывание дома, сейчас фактически становятся одним из инструментов борьбы с инфекцией. Правительства могли бы предоставлять субсидии таким сервисам, а также провайдерам домашнего интернета.
К сожалению, такая политика возможна лишь в развитых странах, признают Санги и Локшин: для миллионов людей в развивающихся странах социальное дистанцирование – роскошь, которую они не могут себе позволить.
Режим удаленной работы делает снижение номинальных зарплат все более распространенным способом прохождения кризиса, отмечает Брайан Каплан, профессор Университета Джорджа Мейсона и один из авторов блога EconLog.
В предыдущий кризис сокращение номинальных зарплат было редкостью, напоминает он, и одной из главных причин такой «жесткости» зарплаты принято считать психологические последствия этой меры для коллектива. Работники чувствуют себя обманутыми и ограбленными, атмосфера ухудшается, как следствие – снижается производительность, а вслед за ней и выручка компании. Поэтому работодателям проще было сократить часть штата, чтобы снизить издержки в кризис, объясняет Каплан: боевой дух коллектива страдает намного меньше, потому что оставшиеся, опасаясь лишиться своего рабочего места, будут работать усерднее.
Но сейчас в США активно сокращаются именно номинальные зарплаты, удивляется Каплан, и причиной может быть именно переход на удаленку. Находящимся в изоляции работникам труднее жаловаться друг другу на болезненное решение начальства: в обычное время они обсуждали бы это у кулеров и в столовых, но сейчас прочтут неприятное сообщение начальника и в худшем случае обсудят с семьей или близким другом, и на атмосфере в коллективе это никак не скажется.
Проще и самим работодателям: известить о сокращении зарплат онлайн психологически куда более комфортно, чем лично. Разумеется, в сокращениях зарплат нет ничего хорошего, оговаривается Каплан, но для экономики и для самих людей это куда меньшее зло, чем безработица.
Коронавирус и его экономические последствия могут усилить гендерное неравенство, предупреждают эксперты Всемирного банка в блоге организации.
Во-первых, удар текущего кризиса во многом оказался болезненнее именно для женщин: они составляют большинство среди занятых в наиболее пострадавших секторах сферы услуг – официантки, стюардессы, парикмахеры, горничные, домработницы. Женщины чаще страдают не только от экономических последствий пандемии, но и от самого вируса: 69% медицинских работников – женщины, в Испании на женщин пришлось свыше 70% случаев заражения медиков COVID-19.
Во-вторых, домашние обязанности и раньше выполнялись преимущественно женщинами, а сейчас домашних дел стало только больше. Как следствие, производительность женщин, работающих удаленно, страдает сильнее, а многие могут быть вынуждены оставить основную работу, чтобы присматривать за детьми и ухаживать за пожилыми родственниками, пока детские сады и дома престарелых приостановили свою работу. Это может иметь долгосрочные негативные последствия с точки зрения присутствия женщин на рынке труда.
В-третьих, неизбежный приоритет борьбы с вирусом в здравоохранении может сказаться на финансировании критически важных для женщин секторов медицинских систем. Так, во время эпидемии вируса Эбола существенно возрастала смертность при родах – в том числе и потому, что многие женщины не обращались за медицинской помощью, опасаясь заражения в медицинском учреждении.
Наконец, во время карантина обостряются проблемы домашнего насилия – на это уже обратили внимание лидеры крупнейших государств и Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш. Необходимо внимательно оценить все специфические последствия текущего кризиса для женщин, чтобы политика выхода из кризиса позволила в полной мере компенсировать их потери и не усиливала дискриминацию, призывают авторы.
Выход экономики из карантина может породить новый вид юридической ответственности компаний – за заразившихся работников или клиентов, рассуждает Тайлер Коуэн, профессор Университета Джорджа Мейсона и соавтор блога Marginal Revolution, в колонке для Bloomberg (выдержки также доступны в блоге).
«Если после открытия университета или офиса заразятся студенты или сотрудники, должно ли у них быть право отсудить компенсацию?» – задается вопросом Коуэн.
Материальная ответственность бизнеса должна в первую очередь стимулировать компании предпринимать все необходимые упредительные меры, которые позволят избежать происшествий, считает он. В случае с коронавирусом потенциальный ущерб может оказаться непосильным для многих компаний: то есть заболевшие люди все равно не смогут получить компенсации, потому что бизнес обанкротится. Наконец, непонятно, можно ли наказывать компанию, положившуюся на неточные результаты медицинских тестов на коронавирус и допустившую на работу сотрудника с ложноотрицательным результатом.
Пока в этой теме слишком много вопросов, заключает Коуэн, но ими уже задается даже президент США Дональд Трамп, и они будут вставать все острее по мере восстановления экономической активности.
