Постпандемические «шрамы», поворот в климатической политике и будущее доллара
Пандемия может надолго изменить представления людей о рисках, предупреждают экономисты Федерального резервного банка Сент-Луиса в блоге организации. Многочисленные исследования, которые ведутся с начала пандемии, пытаются оценить, какими будут долгосрочные последствия пандемии для экономики – их часто называют «шрамами» или «рубцами»: если люди переживают какой-либо шок, их убежденность в том, что он может повториться, возрастает и влияет на их решения и выбор. Джулиан Козловски из ФРБ Сент-Луиса вместе с соавторами исследовал, какие «шрамы» пандемия может оставить на представлениях людей о рисках и, как следствие, на их поведении. «Если бы в октябре 2019 г. вас спросили, насколько вероятно, что в течение ближайшего десятилетия случится глобальная пандемия с карантинами, закрытием школ и удаленной работой, каким был бы ваш ответ? А как он изменится к 2030 г.?» – рассуждают авторы блога.
Чтобы наглядно продемонстрировать, как наступление исключительных событий влияет на представления людей о том, что такие события могут повториться в будущем, Козловски провел простой эксперимент во время виртуального семинара, на котором он представлял свое исследование. Сначала он показал аудитории, как виртуальный игральный кубик падает 60 раз и значения от 1 до 6 выпадают по 10 раз, затем он попросил зрителей оценить вероятность того, что, если кинуть этот кубик еще 10 раз, на нем выпадет ноль очков, то есть одна из граней окажется пустой. 40% респондентов сказали, что вероятность нулевая или между нулем и 1%, – то есть фактически решили, что это невозможно, потому что они не знали, что на кубике может быть пустая грань. Затем Козловски вновь показал аналогичные 60 бросков кубика, но добавил 61-й, в котором выпала пустая грань. После этого опрос повторился, и уже никто не говорил о нулевой вероятности выпадания пустой грани.
Представления людей в значительной степени формируются под воздействием таких исключительных событий, наступление которых прежде казалось практически невероятным, объясняет Козловски, и таким событием стал коронавирусный кризис. Когда происходят такие редкие события, то представления о вероятности их наступления в будущем меняются на долгие годы вперед, продолжает он. Но главное, что эти представления будут определять множество экономических решений: например, о том, стоит ли открывать ресторан, инвестировать в офисную недвижимость или вложиться в технологию для виртуальных совещаний.
Следующий год может стать прорывным в глобальной борьбе с изменением климата, если США и Евросоюз смогут объединить усилия, пишет научный сотрудник исследовательского центра Bruegel Симоне Тальяпьетра в блоге организации. Спустя четыре года США по инициативе Джо Байдена возвращаются на международную арену климатической политики: борьба с изменением климата и «озеленение» американской экономики – один из четырех столпов программы переходной команды Байдена, которая задаст направление работы будущей президентской администрации. Байден объявил, что сразу после вступления в должность вернет США в Парижское климатическое соглашение и приступит к реализации своего климатического плана для США, который, в частности, предполагает, что к 2035 г. 100% электроэнергии в США будет производиться без выбросов углерода, а к 2050 г. вся экономика США станет углеродно-нейтральной.
Многое будет зависеть от того, удастся ли демократам завоевать преимущество в сенате, отмечает Тальяпьетра, но даже если он останется под контролем республиканцев, Байден сможет проводить многие меры климатической политики отдельными президентскими указами, как это часто делал бывший президент Барак Обама. Но международное измерение должно стать не менее важным, чем внутренняя политика, считает Тальяпьетра: в ноябре 2021 г. должна состояться Конференция ООН по климату, на которой страны должны будут представить план сокращения выбросов углерода до 2030 г.
Сделать усилия отдельных стран более эффективными могла бы глобальная коалиция углеродной нейтральности, создать которую могли бы США и Европа. Такая коалиция должна быть открыта для любых новых членов и стать площадкой для переговоров о введении налогов или сборов на выбросы углерода так, чтобы подобные фискальные меры не искажали международную торговлю и иностранные инвестиции. Сейчас наиболее подходящий момент для такого объединения, поскольку и у Вашингтона, и у Брюсселя есть решимость возглавить этот процесс, надеется Тальяпьетра.
Политика центральных банков должна быть частью общей политики по переходу к низкоуглеродным технологиям, пишут экономисты Банка Англии в неофициальном блоге организации. Сейчас у подавляющего большинства центробанков нет полномочий на то, чтобы способствовать снижению углеродного следа экономики, и, в отличие от правительств, нет инструментов, которые можно было бы задействовать, чтобы сделать экономику и финансы экологичнее. Например, калибровка инструментов пруденциальной политики с учетом рисков, связанных с изменением климата, необязательно ведет к сокращению выбросов СО2, так как, в отличие от налога на углерод, не нацелена непосредственно на деятельность с интенсивными выбросами. А использование инструментов денежно-кредитной политики в целях стимулирования перехода к низкоуглеродным технологиям может снизить эффективность этих инструментов в достижении основной цели – поддержания ценовой стабильности.
В то же время отдельные центробанки уже задействуют финансовые инструменты, которые создают организации с официальным экологическим мандатом: так, ЕЦБ внес в перечень активов, разрешенных к покупке в рамках программы поддержки экономики, бумаги Европейского инвестиционного банка, который обязался, что к 2025 г. не менее 50% предоставляемого им финансирования будет направляться на проекты, связанные с устойчивым развитием и противодействием изменению климата.
Все больше центральных банков считают, что в своей деятельности им необходимо учитывать финансовые риски изменения климата. Но предстоит определить, какую именно роль центробанки должны играть в зеленом восстановлении экономики, с учетом единой стратегии всех институтов, которые будут задействованы в этом процессе, заключают экономисты Банка Англии.
Во время прошлых рецессий в США курс доллара был очень волатильным, но пандемию доллар проходит на удивление стабильно, отмечает знаменитый экономист, профессор Гарварда и специалист по финансовым кризисам Кеннет Рогофф. Так, после глобального финансового кризиса курс доллара к евро колебался от $1,58 до $1,08 за евро, а за 2020 г. евро укрепился лишь на 6% по отношению к доллару, несмотря на проблемы с быстрым распространением вируса в США, резкое увеличение дефицита бюджета, смену политики Федрезерва и неразбериху с выборами, указывает Рогофф. Относительно стабильным был и курс доллара к иене, а общий индекс обменного курса доллара к валютам стран – торговых партнеров США остается на уровне середины февраля – это одна из основных макроэкономических загадок пандемии, считает Рогофф.
Рогофф приводит несколько возможных объяснений: шоки были общими для всей мировой экономики, сыграла роль и щедрость ФРС при предоставлении долларовых свопов, и масштабные фискальные стимулы, на которые пошли правительства по всему миру. Но главным фактором могли стать низкие процентные ставки: в недавно опубликованном исследовании Рогофф вместе с Кармен Рейнхарт и Итаном Илзецки показывают, что волатильность обменных курсов снижалась задолго до пандемии – по мере того как все больше центробанков приближалось к нулевой границе процентных ставок, которые до этого были одним из основных источников неопределенности. COVID-19 закрепил эти сверхнизкие ставки.
В краткосрочной и среднесрочной перспективе доллар может продолжить укрепляться, считает Рогофф, тем более если вторая волна коронавируса усилит бегство в безопасные активы. Скорее всего, доллар сохранит свою доминирующую роль и в ближайшее 10-летие, но параллельно растет фундаментальное несоответствие между увеличивающейся долей американского долга на глобальном финансовом рынке и сокращающейся долей США в глобальном ВВП. Схожая проблема однажды привела к распаду послевоенной Бреттон-Вудской системы фиксированных обменных курсов. Такие масштабные кризисы, как нынешний, бывают настолько травматичными, что могут превращаться в поворотные точки, напоминает Рогофф.
