Потерянные расходы на инфраструктуру, роботы в помощь занятости и ответственность бизнеса
Треть всех государственных инвестиций в инфраструктуру в мире неэффективна, заключают эксперты МВФ в новой книге Well Spent: How Strong Infrastructure Governance Can End Waste in Public Investment («Потрачено не зря: Как качественное управление инфраструктурой может положить конец напрасному расходованию государственных инвестиций»), о которой они рассказывают в блоге организации. Авторы исследовали объем бюджетных расходов на инфраструктуру и ее качество в 164 странах мира, чтобы определить, при каких условиях вложения оказываются эффективными – то есть позволяют достичь максимального улучшения инфраструктуры при заданном объеме финансирования. Например, если две схожие страны направили на строительство дорог одно и то же количество средств, то более эффективными будут считаться вложения в той стране, где в итоге больше протяженность дорожной сети и выше доля дорог с твердым покрытием.
Таким образом авторы рассчитали бенчмарки по эффективности инфраструктурных инвестиций для трех категорий стран: развивающихся с низкими доходами, стран с формирующимися рынками, а также для развитых экономик. Хуже всего ситуация в бедных странах: в среднем эффективность вложений в инфраструктуру в этой группе стран на 53% ниже, чем бенчмарк. В странах с формирующимися рынками эффективность отстает от целевой для группы на 34%, в развитых экономиках – на 15%.
Как минимум половины этих потерь можно избежать, если улучшить качество управления государственными инвестициями и соответствующие институты, пишут авторы, причем на всех стадиях: от отбора проектов и выделения финансирования до поддержания имеющейся инфраструктуры. Это особенно важно в эпоху COVID-19, продолжают они: деловая активность замедлилась, долги растут, и ресурсы, которые страны могут направить на поддержку своих экономик, ограниченны. Но при эффективном менеджменте инвестиции в инфраструктуру могут стимулировать совокупный спрос и способствовать улучшению благосостояния общества в целом: так, приоритет может быть у инвестиций в инфраструктуру здравоохранения и в телекоммуникации, а также у проектов с минимальным вредным воздействием на окружающую среду – все это сделает экономики более устойчивыми, в том числе перед рисками эпидемий.
Роботизация в Японии способствовала росту спроса на труд, показало исследование профессора экономики Университета Южной Калифорнии Роберта Декли, о котором он рассказывает в блоге Econbrowser. В большинстве стран существуют опасения по поводу последствий автоматизации производства для рынка труда: так, в США, Китае, Германии распространены страхи «технологической безработицы», которая может резко вырасти по мере того, как роботы будут все активнее заменять людей. Но в Японии отношение к роботам совершенно иное, пишет Декли: на них возлагаются надежды на экономическое развитие, поскольку в стране острый дефицит рабочих рук. Так, если в 1970-е гг. доля занятых в трудоспособном возрасте составляла 65%, то сегодня она ниже 55%.
Еще одна особенность Японии – куда более длительная история роботизации и соответствующей статистики. В Японии доступны данные о внедрении роботов начиная с 1979 г., а в большинстве стран – не раньше, чем с середины 1990-х гг. Эффект автоматизации проявляется далеко не сразу, так что намного полезнее исследовать его на протяжении нескольких десятилетий, и такая возможность есть только в случае Японии, подчеркивает Декли.
За период с 1979 по 2012 г. количество роботов на 1000 работников в Японии выросло в 15 раз. Такой рост роботизации привел к увеличению занятости за этот период на 0,5% в целом и на 1,5% среди людей с дипломом о полном среднем образовании. Это значимый прирост занятости, отмечает Декли: кроме того, такое увеличение занятости вследствие роботизации позволило компенсировать негативный эффект китайского импорта, который был очень болезненным для японского рынка труда.
Человек, чья работа позволила создать основу для успехов ФРС времен Бернанке – Йеллен – Пауэлла: ученые и бывшие коллеги пишут о значении и наследии экономиста ФРС Томаса Лаубаха, скончавшегося 2 сентября. Лаубах, влиятельнейший исследователь монетарной экономики и правая рука двух глав ФРС, Джанет Йеллен и Джерома Пауэлла, работал в Федрезерве с 1997 г.: сначала в Федеральном резервном банке Канзас-Сити, а затем при Совете управляющих ФРС. С 2015 г. Лаубах возглавлял подразделение ФРС по вопросам монетарной политики ( Division of Monetary Affairs), которое проводит исследования для Совета управляющих и Комитета по открытым рынкам, участвует в подготовке решений по ставке и официальных заявлений.
В академическом сообществе Лаубах известен благодаря своим исследованиям нейтральной ставки. Его работа 2003 г., написанная в соавторстве с коллегой по ФРС Джоном Уильямсом (сейчас – глава ФРБ Нью-Йорка) и посвященная проблеме измерения нейтральной, или «естественной», ставки, была процитирована более 1100 раз, напоминают экономисты ОЭСР в блоге организации, а совместная с Беном Бернанке, Фредериком Мишкиным и Адамом Позеном книга с обзором опыта внедрения инфляционного таргетирования в разных странах – более 3000 раз.
Благодаря модели Лаубаха – Уильямса удалось установить, что уровень нейтральной ставки для экономики США существенно колебался с течением времени – хотя прежде предполагалось, что он остается достаточно стабильным. В 2017 г. Лаубах совместно с соавторами показал, что во многих развитых экономиках, включая США и ряд стран ОЭСР, уровень нейтральной ставки в реальном выражении за последние десятилетия радикально снизился и остается вблизи нуля со времен глобального финансового кризиса. Это открытие сыграло решающую роль в убеждении руководителей центральных банков стран ОЭСР в том, что им следует без колебаний радикально снизить ставки до исторических минимумов и поддерживать их на этом уровне, пишут экономисты ОЭСР.
Лаубах активно исследовал таргетирование инфляции вместе с Бернанке, который был научным руководителем его докторской диссертации, и именно их совместная работа впоследствии привела к определению ориентира по инфляции на уровне 2%. Все последние годы Лаубах принимал активное участие в развитии политики ФРС, включая недавно объявленный Пауэллом в Джексон-Хоуле «голубиный» сдвиг.
Можно ли считать, что Милтон Фридман полностью отвергал идею социальной ответственности бизнеса? Знаменитый экономист и специалист по антимонопольной политике Луиджи Зингалес в честь 50-летия знакового эссе Фридмана «Социальная ответственность бизнеса – наращивать прибыль», опубликованного в The New York Times Magazine в сентябре 1970 г., предлагает внимательнее присмотреться к изложенным в ней идеям. С середины 1980-х до начала 2000-х взгляды Фридмана доминировали и в академическом, и в деловом сообществе: единственная ответственность бизнеса – увеличение прибыли. Но после глобального финансового кризиса и общество, и сами корпорации стали пересматривать этот подход, указывая, что корпорации ответственны не только перед своими акционерами, но и перед обществом в целом.
Но ту статью Фридмана нельзя воспринимать в отрыве от его книги «Капитализм и свобода», на которую он сам ссылается в тексте, подчеркивает Зингалес. В книге Фридман пишет о том, что у бизнеса нет никакой специальной социальной ответственности, когда он действует в конкурентной среде. В такой ситуации рыночная сила каждой отдельно взятой компании столь мала, что ее вряд ли можно рассматривать как значимую единицу и, как следствие, нет смысла говорить о ее социальной ответственности. Но когда речь идет о монополисте со значительной рыночной силой, то следует иметь в виду, что эта сила может быть использована не только в интересах самой компании, но и для достижения целей, значимых для общества в целом, продолжал Фридман. Следовательно, вопросы о социальной ответственности таких цифровых монополистов, как Google или Facebook, вполне соотносятся со взглядами Фридмана, считает Зингалес.
Фридман также писал, что у компаний есть социальная ответственность в том смысле, что они должны соблюдать установленные на конкурентных рынках правила игры и не пытаться обойти их мошенническим образом, напоминает Зингалес. То есть компании несут не только юридическую, но и социальную ответственность за антиконкурентные действия, считает он: это далеко от стереотипного лозунга «Жадность – это хорошо» из известного фильма «Уолл-стрит». В целом Фридман не столько считал, что у бизнеса не может быть социальной ответственности, сколько указывал, что налагать подобные обязательства на компанию могут только сами ее акционеры, а не какие-либо иные организации, заключает Зингалес.
