Сценарии мирового сотрудничества, валютные войны и облигации диаспоры

Всемирный экономический форум составил четыре сценария возможного развития мирового сотрудничества к 2027 г., доклад был представлен на минувшей неделе на Давосском форуме. Глобализация создала новые экономические возможности и вывела миллионы людей из нищеты, но в то же время способствовала росту неравенства и экономическим кризисам: поскольку традиционные движущие силы глобализации достигли переломного момента, мир вступает в новую фазу повышенной экономической нестабильности и поляризации. «Перезагрузка» глобальной системы быстро распространяется из физического мира в виртуальный, где растет конкуренция за контроль над технологиями и информационными сетями. Выбор между физической и виртуальной интеграцией и изоляцией определит судьбу глобализации в ближайшие годы, на вариантах этого выбора и основаны четыре возможных сценария.

Первый – «Воссоединение»: усиление интеграции как в физическом (экономика), так и в виртуальном (цифровые технологии) мире. Он предполагает в том числе диверсификацию источников энергии и более широкое внедрение зеленой энергетики, а также глобализацию рынка труда. Второй сценарий – «Виртуальный национализм»: физическая интеграция возрождается, как в первом варианте, однако в сфере технологий обострение политического соперничества и проблемы кибербезопасности заставляют страны стремиться к большему национальному контролю над цифровой сферой, что приведет к расколу регулирования и управления технологиями, к их функциональной несовместимости, а также к «распаду» глобального интернета на региональные «осколки». Это создаст препятствия для цифровых финансовых услуг и «виртуальной мобильности» рабочей силы.

Третий сценарий – «Цифровое доминирование» – предполагает, напротив, интеграцию мира в сфере технологий при одновременной фрагментации экономик. В то время как в мире физическом будет усиливаться протекционизм и локализация производственных и сбытовых цепочек в пределах геополитических альянсов, в мире виртуальном растущее сотрудничество в сфере технологий, управления и налогообложения цифровых услуг частично компенсирует влияние физической фрагментации мира. Четвертый сценарий – «Мир автаркии»: системная фрагментация как в сфере торговли и производства, так и в цифровой сфере. Это сценарий широкомасштабной стагнации с деградацией производств во многих странах, перманентными продовольственными и энергетическими кризисами, а также цензурой и слежкой в цифровом пространстве и ограниченной мобильностью граждан. Наиболее вероятным сценарием будет сочетание всех четырех – в ближайшие годы глобальное сотрудничество и экономический национализм будут сосуществовать как в физическом, так и в цифровом мире, но последствия каждого из сценариев указывают на наиболее выигрышные решения, заключают авторы.

Поскольку глобальная инфляция, скорее всего, сохранится на повышенном уровне в ближайшие годы, растет вероятность «реверсивных» валютных войн, предупреждает Джеффри Фрэнкель, профессор Гарварда и бывший член Совета экономических консультантов при президенте США в администрации Билла Клинтона. Сам термин «валютные войны» возник как описание конкурентных девальваций, когда страны пытаются ослабить курс своей валюты для получения преимуществ в международной торговле. Но всем странам одновременно изменить свои обменные курсы в одном направлении невозможно. Поэтому возникают гонки валют на ослабление – конкурентные девальвации. Однако сейчас речь о гонке в другую сторону – на укрепление курса национальных валют для того, чтобы обуздать инфляцию.

Текущее повышение процентной ставки ФРС и способствует перенаправлению потоков капитала в США, и укрепляет доллар, вызывая повышение процентных ставок на глобальном уровне и, таким образом, сдерживая рост мировой экономики. Многие развивающиеся страны имеют значительные долги в долларах, и их расходы на обслуживание долгов при укреплении доллара увеличиваются. Сочетание роста глобальных процентных ставок и укрепления доллара может спровоцировать долговые кризисы, не исключает Фрэнкель. Сохранение повышенной инфляции делает гонку на укрепление валют все более неизбежной перспективой.

Облигации диаспоры могут стать новым источником инвестиционного капитала для развивающихся стран, пишут в блоге Института Брукингса эксперты по развитию стран Африки Уитни Шнейдман, Адмассу Тадессе и Абиссиния Лиссану. Облигации диаспоры – это бонды, которые выпускаются государством и приобретаются экспатриантами, их потомками или другими лицами, имеющими связи с нацией и живущими, как правило, в странах с более высоким доходом. Миграция из стран Африки южнее Сахары в США за последние 10 лет возросла в 1,5 раза, многие мигранты высылают оставшимся на родине родственникам денежные переводы, которые достигают 2–3% ВВП африканских стран и служат существенным источником валютных поступлений. Но если частные переводы удовлетворяют насущные потребности семей, то более продвинутые инструменты привлечения капитала «с патриотической скидкой» – на более долгий срок и под более низкий процент – могли бы не только помочь диверсифицировать источники финансирования для отчаянно нуждающихся в нем стран, но и способствовать реализации в этих странах ключевых для экономического развития проектов в транспортной, телекоммуникационной, социальной сферах. Представители диаспоры, в свою очередь, выигрывают от четко определенного финансового механизма, позволяющего предоставлять деньги в долг, а не в дар. Пожертвования, как правило, акт единоразовый, тогда как периодический выпуск бондов поможет направлять альтруистические амбиции диаспоры на постоянную помощь стране происхождения.

Впервые подобный инструмент был применен Израилем в самом начале его государственности благодаря усилиям первого премьер-министра страны Давида Бен-Гуриона и Голды Меир, занимавшей тогда пост министра труда: в мае 1951 г. состоялся первый выпуск израильских облигаций диаспоры, продажи которых начались в США, а затем и по всему миру и сопровождались масштабной маркетинговой кампанией. «Вы кровно заинтересованы в каждой капле воды, которой мы поливаем нашу землю, в каждой миле построенной дороги, в каждом киловатте электроэнергии», – поощряла инвесторов Меир. Идея оказалась крайне успешной, и облигации диаспоры Израиль выпускает до сих пор – на середину 2019 г. на Israel Bonds приходилась четверть всего внешнего госдолга Израиля в $4,9 млрд; в 2020 г., несмотря на пандемию, страна привлекла с их помощью $1,8 млрд. В начале 2000-х облигации диаспоры дважды успешно выпустила Индия, собрав в общей сложности почти $10 млрд, – к моменту погашения первого выпуска бондов в 2003 г. на долю вложившихся в них экспатриантов приходилось порядка 60% суверенного долга страны перед частными кредиторами.

На этом примеры успеха, впрочем, заканчиваются. Так, Эфиопия в 2008 и 2011 гг. пыталась выпустить облигации диаспоры для финансирования проектов электроэнергетики, однако экспатрианты не доверяли правительству страны с хроническим теневым оттоком капитала. Кения и Нигерия выпустили такие бонды в 2009 и 2017 гг. соответственно, однако дальше первого выпуска продвинуться не смогли. При этом, например, Нигерия привлекла $300 млн, тогда как денежные переводы в эту страну составляли $25 млрд (2018 г.). Риски дефолта, волатильность финансовых рынков стран Африки, отсутствие прозрачности и доверия снизили интерес инвесторов, размышляют авторы блога. Кроме того, отмечают они, одной из причин успеха бондов Израиля и Индии было использование институциональных механизмов – израильские бонды были зарегистрированы Комиссией по ценным бумагам и биржам США, а индийские распространялись через глобальную сеть индийских коммерческих банков. Учитывая большой потенциал облигаций диаспоры для финансирования развития, правительства стран вполне могут принять меры, чтобы заинтересовать инвесторов: прежде всего, повышая прозрачность этих инструментов и использования полученных с их помощью доходов и добиваясь соответствия выпусков международным стандартам управления, советуют эксперты.