Парадокс большой проблемы

Эксперты, политики, активисты часто апеллируют к масштабу проблемы, обозначая, скольких людей она затрагивает. Подчеркнуть масштаб – универсальный способ привлечь внимание общественности к необходимости решить проблему: ведь чем больше она распространена, тем больше должна волновать людей.

Однако, как ни парадоксально, все может быть наоборот: чем масштабнее проблема, тем менее значимой она может восприниматься, показывает новое исследование, обнаружившее этот «парадокс большой проблемы». Его провели профессор социальной психологии, менеджмента и поведенческих наук Айелет Фишбах из Школы бизнеса имени Бута при Чикагском университете и психологи Лорен Эскрейс-Винклер и Луиза Таноуэ Тронкосо Перес (обе – из Школы менеджмента Келлога, Северо-Западный университет).

В ходе полутора десятков экспериментов они выяснили, что указание на большой масштаб проблемы приводит к тому, что она начинает восприниматься людьми как менее серьезная. Большой масштаб создает ложное чувство безопасности: когда что-либо опасное становится обыденным, оно перестает казаться таким уж опасным.

Повсеместность парадокса

Парадокс большой проблемы проявляется в самых разных областях, продемонстрировали 15 различных экспериментов, проведенных авторами, в которых участвовало в общей сложности более 2600 человек. Исследователи с помощью опросов выясняли, насколько серьезной люди считают ту или иную проблему, затем приводили статистические данные о ее распространенности и задавали тот же вопрос еще раз.

В числе проблем, обсуждавшихся с опрошенными, были как локальные – например, безопасность зданий в Чикаго (в опросе среди жителей Чикаго), так и глобальные – например, бедность. Все проблемы участники оценивали как менее серьезные после того, как получали данные об их масштабе.

Так, в одном из опросов участники изначально оценили вероятность получить травмы внутри какого-либо здания в Чикаго, построенного с нарушением строительных норм, в 46%. Затем им сообщили, что более чем у 10000 зданий в Чикаго зафиксированы нарушения при строительстве. После этой информации опрошенные снизили оценку вероятности получения травмы до 38%. В другом опросе участников попросили предположить, какова вероятность, что человек, севший пьяным за руль, станет причиной смертельной аварии. Опрошенные оценили ее почти в 73%. После того как им сообщили, что в США ежемесячно около 4,2 млн человек садятся за руль в состоянии алкогольного опьянения, участники снизили оценку риска смертельных случаев почти на одну пятую – до 61%.

Участникам еще одного опроса предложили представить мужчину, который живет в одном из регионов Африки и зарабатывает менее $1,9 в день, и оценить, насколько вероятно, что он слишком беден, чтобы покупать еду. Сначала опрошенные оценили эту вероятность почти в 76%, но после информации о том, что в этом африканском регионе большинство населения – почти три четверти – живет меньше чем на $1,9 в день, эта вероятность в восприятии опрошенных снизилась почти на треть, до 48%.

Вероятность рака груди у женщины, у которой обнаружилась мутация в гене, повышающая риск этого заболевания, опрошенные оценили в 53% изначально и в 45% – после информации о том, что в США данную мутацию имеют 300000 женщин. И в том и в другом случае участники сильно недооценили этот риск (в реальности, по данным медиков, он составляет 80%), но во втором случае недооценка была еще больше. Причем вопрос задавался только женщинам, то есть тем респондентам, для которых он может быть потенциально связан с личным риском.

Парадокс большой проблемы возникал не только в суждениях обычных горожан, но и в оценках экспертов. В одном из опросов участвовали сотрудники фармацевтической компании, которых попросили оценить вероятность госпитализации из-за осложнений, вызванных тем, что человек не принимал предписанные врачом лекарства. Изначально фармацевты оценили такую вероятность в 53%, но после того, как им показали данные, что три четверти пациентов нарушают предписания врачей, оценка вероятности госпитализации снизилась до 48%.

Серьезность проблемы имеет два измерения, объясняют авторы исследования: охват – количество людей, на которых влияет эта проблема; и глубина – вред, который проблема наносит человеку, столкнувшемуся с ней. Когда люди обращают внимание на большой охват проблемы, то делают вывод, что она менее глубока – то есть либо с меньшей вероятностью причинит вред, либо этот вред менее разрушительный. В результате возникает парадокс «чем больше проблема, тем она меньше».

Механизм парадокса большой проблемы

Люди инстинктивно просоциальны и альтруистичны. Тем не менее их часто не трогают широко распространенные проблемы, такие как массовый голод или геноцид, – факт, который десятилетиями озадачивал психологов (1, 2, 3).

Исследования показывают, что люди теряют чувствительность к негативным событиям, с которыми сталкиваются неоднократно: интенсивность их переживаний снижается. Неэтичные поступки кажутся менее неэтичными, если люди слышат о них снова и снова. Многие готовы приложить усилия, чтобы спасти отдельных жертв, с которыми непосредственно сталкиваются, но проявляют безразличие к бедственному положению тех, кто является «одним из многих». Человеческие эмоции конечны.

Люди «не понимают» больших чисел, если те не передают каких-либо аффектов, отмечается в исследовании пытавшихся объяснить этот парадокс профессоров психологии Пола Словича (Университет Орегона) и Даниеля Вестфьелля (Линчепингский университет в Швеции). Это может показаться нерациональным, но по мере того, как числа становятся все больше и больше, люди становятся бесчувственными: числа не вызывают эмоции, необходимые для мотивации к действию, размышляют они.

Если масштаб и частота искажают человеческие эмоции, по сути, притупляя их, то, вероятно, такое же влияние масштаб может оказывать на мышление, рассуждают авторы исследования о «парадоксе большой проблемы».

Когда люди мыслят масштабно, они задействуют свои основные убеждения о мире. Ведь если что-то существует в большом масштабе, то это касается не узкого круга лиц, а более широкой части мира.

Убеждение многих людей в отношении мира в целом состоит в том, что мир в основе своей – хорошее место, где проблемы можно решить: люди склонны быть оптимистами. Люди верят, что мир справедлив и безопасен. А о себе и других людях думают как о моральных агентах, то есть тех, кто мотивирован поступать хорошо и правильно и искоренять то, что нехорошо и неправильно.

Эта склонность к оптимизму меняет то, как люди воспринимают масштабные проблемы, объясняют Фишбах и ее соавторы. Когда проблема широко распространена, люди интерпретируют это как признак того, что она, вероятно, менее серьезна, раз ее до сих пор не искоренили, либо же над решением этой проблемы уже работают. В любом случае она начинает казаться менее опасной. Это приводит к снижению воспринимаемой серьезности проблемы, даже если факты указывают на обратное.

Эксперименты авторов это подтверждают. В одном из них участников познакомили с семьей Джонс из пригорода, обнаружившей загрязняющие вещества (в том числе полиамид, полиэстер) в своей водопроводной воде. Участников попросили оценить вероятность того, что Джонсы заболеют, а также вероятность того, что проблема уже решена – что власти проверили тип химикатов в воде Джонсов и убедились, что она безопасна для употребления. При этом некоторых из участников заранее проинформировали, что 99,99% домохозяйств США пользуются водопроводной водой, которая содержит микропластиковые волокна (то есть полиамид и полиэстер), что является правдой. Участники, знавшие о распространенности микропластиковых волокон в воде, были менее склонны думать, что семья Джонс заболеет, и более склонны считать, что проблема решена.

Парадокс большой проблемы будет сохраняться, пока люди воспринимают окружающий мир как относительно безопасный, и станет ослабевать в ситуациях, когда люди не ожидают, что проблема решится, рассуждают авторы. Например, бедные районы могут не иметь ресурсов для решения проблем, с которыми столкнулись, и в результате для ситуации бедного района парадокс большой проблемы может терять силу.

Еще в одном эксперименте с семьей Джонс, обнаружившей микропластик в воде, части участников эксперимента сообщили, что эта семья живет в одном из самых чистых и богатых районов США, а другой части – что она живет в одном из беднейших и самых загрязненных. Вероятность Джонсов заболеть от использования питьевой воды обе группы оценивали дважды, второй раз – после получения информации о широкой распространенности микропластика в воде. Когда опрошенные считали, что ситуация происходит в бедном сообществе, которое воспринимается как менее безопасная среда, парадокс большой проблемы ослабевал. Получив данные о широкой распространенности загрязняющих воду веществ, оценивавшие ситуацию «Джонсов из богатого района» снижали вероятность вреда для них почти в 1,4 раза (с 69% до 41%), а вероятность для «Джонсов из бедного района» – снижали втрое меньше (с 73% до 64%).

Напоминание о распространенности проблемы – это мощная психологическая сила, которая меняет то, как люди оценивают происходящее в мире и даже личные риски, заключают Фишбах и ее соавторы. Парадокс большой проблемы – это когнитивное искажение, приводящее к ошибочным выводам: более распространенные проблемы не всегда менее вредны, а некоторые из них не поддаются решению.