«Всей правды мы все равно не узнаем»: почему люди верят в теории заговора

Происходящее не то, чем кажется, у событий всегда есть тайная сторона, а всей правды все равно никогда не узнать, потому что ее скрывают в своих интересах опасные и влиятельные силы. Примерно так выглядит картина мира у тех, кто придерживается «теорий заговора» – другими словами, объясняет события сговором и кознями могущественных и злонамеренных лиц. Конспирологические теории могут выглядеть довольно правдоподобно («Ли Харви Освальд, убивший президента США Роберта Кеннеди, действовал не в одиночку») или быть абсолютно дикими («рептилии контролируют наш мир, принимая человеческий облик и получая политическую власть»), но всегда найдутся те, кто будет уверен в их истинности. Например, по данным YouGov-Cambridge Globalism Project, опросившего в 2021 г. более 26000 человек в 24 странах, в те или иные теории заговора в зависимости от страны верят от около 5% до более 70% респондентов (см. врез).

Последствия веры в теории заговоров могут быть даже полезными, если поощряют правительства к большей прозрачности: выявляя несоответствия в официальных версиях события, конспирологические теории могут открыть для обсуждения вопросы, которые в противном случае никогда не стали бы обсуждаться, отмечается в обзоре, сделанном Карен Дуглас, психологом из Университета Кента, с соавторами. Однако чаще всего теории заговора несут опасные социальные, экономические и политические последствия: усиливают дискриминацию и предрассудки по отношению к определенным группам (например, этническим или религиозным), способствуют снижению доверия к общественным институтам, распространению недоверия к научной информации, размыванию социального капитала, могут вести к усилению радикализма и экстремистского поведения.

Стереотипное представление о сторонниках теорий заговора предполагает, что это довольно специфический тип людей – социальных аутсайдеров среднего возраста, как правило мужчин, отличающихся невежеством, а также располагающих большими запасами фольги, иронизирует в своей книге «Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров» Роб Бразертон, адъюнкт-профессор психологии Барнард-колледжа. Однако большинство элементов стереотипа не выдерживает критики: теориям заговора подвержены люди всех возрастов, женщины склонны к ним в той же степени, что и мужчины, и даже профессора и президенты могут поддаться конспирологии. «Мы все конспирологи, просто некоторые из нас скрывают это лучше, чем другие», – считает Бразертон.

Психология конспирологии

В той или иной мере склонность к вере в теории заговора «зашита» в человеческом мозге, предрасположенном, с одной стороны, к упорядочиванию реальности, с другой – к когнитивным искажениям. Например, люди подвержены «предвзятости пропорциональности» (proportionality bias), то есть считают, что важные и значимые события происходят по важным и значимым причинам: таким образом, человек интуитивно полагает неправдоподобным, что ход истории может изменить незаметный одиночка вроде Ли Харви Освальда, объясняет Бразертон. Конспирология легко находит отклик в умах людей, поскольку в ее основе – широко разделяемое убеждение, что люди в целом эгоистичны и не заботятся об интересах других, имеют скрытые мотивы и склонны собираться вместе в злонамеренных целях, отмечает он.

Теории заговора часто появляются в качестве логического объяснения событий или ситуаций, которые сложны для понимания. Потребность в нем особенно усиливается в периоды высокой неопределенности, когда у людей возрастает стресс и мотивация находить закономерности в происходящем. Поиск причинно-следственных связей – основная часть процесса построения стабильного, точного и внутренне непротиворечивого понимания мира, и теории заговора могут предложить такие связи, когда люди ощущают неуверенность и нехватку информации. Другими словами, одна из причин возникновения и живучести теорий заговора – потребность в знании и уверенности, поясняла в интервью Американской психологической ассоциации Карен Дуглас, профессор социальной психологии Кентского университета.

Дуглас и ее коллеги систематизировали психологические факторы, которые обуславливают популярность теорий заговора. Помимо потребности в понимании окружающего мира, за верой в конспирологию могут стоять также экзистенциальные мотивы: конспирология может привлекать людей, когда возникает ощущение, что окружение перестало быть безопасным, а возможности контроля над ним ограничены или утрачены. Исследования подтверждают, что люди склонны прибегать к конспирологии, когда встревожены или ощущают собственное бессилие, отсутствие психологического или социально-политического контроля. Обращение к теориям заговора может дать в таких ситуациях некоторое компенсирующее чувство, позволяя объяснить происходящее с точки зрения, альтернативной официальным версиям, или по крайней мере объяснить причину невозможности контроля над ситуацией.

У распространения теорий заговора могут быть и социальные мотивы. Человеку важно ощущать принадлежность к определенной группе и поддерживать ее и собственный положительный образ. Теории заговора позволяют перекладывать вину и ответственность за негативные результаты на других и таким образом поддерживать образ себя и своей группы («мы») как компетентных и нравственных, но игнорируемых влиятельными и беспринципными другими («они»).

Исходя из всего этого, неудивительно, что, хотя конспирологии в той или иной степени может быть подвержен каждый, масштаб ее распространенности в разных обществах или сообществах различается.

Так, этот масштаб обратно пропорционален уровню реального ВВП на душу населения, то есть в среднем в более развитых экономиках конспирологическое мышление распространено меньше; а уровни безработицы и неравенства, напротив, положительно коррелируют с распространенностью теорий заговора, показало недавнее исследование экономиста МВФ Серхана Чевика на данных 27 стран. Все это указывает на то, что конспирология процветает в слабых экономиках, отмечает автор. По данным его исследования, повышает приверженность конспирологии и более высокий уровень коррупции, а более высокое качество бюрократии – снижает.

Высокое экономическое неравенство усиливает восприятие общества как несправедливого и тем самым может поддерживать веру в теории заговора, позволяющие хотя бы «ментально» восстановить чувство порядка. Ухудшение (реальное или воспринимаемое) жизнеспособности экономики повышает убежденность в том, что за происходящим стоят тайные могущественные злые силы, показало исследование на данных 36 стран.

Также вполне ожидаемо распространенность конспирологии связана с уровнем образования населения – этот фактор сильнее всего влияет на межстрановые различия в распространенности теорий заговора, пришел к выводу Чевик из МВФ. По его расчетам, увеличение на 1 п.п. доли населения с высшим образованием приводит к снижению популярности теорий заговора на 2,25 п.п. после учета других факторов.

Люди с более высоким уровнем образования меньше верят теориям заговора благодаря нескольким механизмам, которые развиваются в ходе обучения, показало исследование Яна-Виллема ван Пройена, адъюнкт-профессора психологии Амстердамского свободного университета. Во-первых, более образованные люди менее склонны верить в простые решения сложных проблем (тогда как основная функция теорий заговора – дать простое объяснение зачастую сложным явлениям). Во-вторых, они чувствуют себя менее беспомощными в социальной среде – и, следовательно, в большей степени контролирующими ситуацию. Именно когнитивная сложность, с которой сопряжено образование, и чувство контроля способствуют возникновению отрицательной связи между уровнем образования и верой в конспирологические теории.

Таким образом, если обучать людей навыкам аналитического мышления наряду с пониманием того, что социальные проблемы часто не имеют простых решений, поддерживать в них чувство контроля и ощущение, что человек является ценным членом общества, то образование, скорее всего, заложит основы для ментальных инструментов, необходимых, чтобы подходить к теориям заговора со здоровой долей скептицизма, заключает ван Пройен.

«Шапочка из фольги»

Развенчивать теории заговора обычно довольно трудно, поскольку они относятся к так называемым нефальсифицируемым, то есть построены таким образом, что не могут быть опровергнуты. Этим теории заговора представляют собой противоположность научному знанию: научное знание возможно систематически проверять и, соответственно, либо подтверждать, либо опровергать. Конспирологическая же версия зачастую заключена в рамки «круговой логики» – логической ошибки, когда истинность А подтверждается истинностью Б, а истинность Б – истинностью А. Например, если человек верит, что Земля плоская, а все доказательства того, что она круглая, – это обман со стороны ученых, то попытки опровергнуть такую теорию предоставлением астрономических, геологических и прочих данных будут лишь укреплять конспиролога в собственном убеждении. В силу этого пытаться опровергнуть теории заговора – «все равно что прибивать желе к стенке», считает Бразертон.

Однако если одни теории заговора могут быть относительно безобидными, то другие способны наносить серьезный вред людям и обществу в целом, эксплуатируя человеческие страхи. Теории заговора, создающие прямую угрозу жизни (например, о вреде вакцинации) и сеющие в обществе рознь (например, на этнической почве), вряд ли заслуживают такого же снисходительного отношения, как убежденность в том, что Луна – это космический корабль, а кольца Сатурна – передающие устройства, посредством которых инопланетяне управляют земной жизнью.

Никто не свободен от предубеждений или страхов, которые могут открыть дверь для веры в теорию заговора, – поэтому важно задавать самому себе вопросы, откуда берутся мои страхи, убеждения и ценности, советуют эксперты Еврокомиссии и ЮНЕСКО, во время пандемии создавшие на сайте Еврокомиссии специальный раздел о теориях заговора и борьбе с ними. В тот период всплеск распространения ложной информации и конспирологических теорий о коронавирусе приобрел характер настоящей «инфодемии»: со скоростью самого вируса распространялись версии о том, что, например, пандемии способствуют вышки сотовой связи, а защититься от болезни помогает курение.

Но не всегда очевидно, где конспирология, а где – нет, и сориентироваться может помочь проверка по трем направлениям, составили универсальную памятку Еврокомиссия и ЮНЕСКО.

1. «Кто говорит». Проверьте автора – того, кто сообщает информацию: если он – признанный эксперт в данной теме, его опыт и квалификацию можно проверить, как и используемые им факты, то маловероятно, что сообщение окажется теорией заговора. В ином случае – если автор сам себя называет экспертом, не связан с авторитетной организацией, утверждает, что его данные надежны, но проверить их невозможно, – с высокой долей вероятности это может оказаться конспирологией.

2. «Где говорит». Проверьте источник публикации информации – насколько он известен, надежен и уважаем (например, авторитетные медиа или научный журнал) или же, наоборот, неясен или анонимен.

3. «Как говорит». Тон и стиль сообщения тоже помогают выявить фейки и конспирологию. Если автор предоставляет несколько разных точек зрения, придерживается фактов и разграничивает их и свое о них мнение – маловероятно, что это конспирология. Если же информация преподносится как единственно возможная истина, автор субъективен и апеллирует к эмоциям – не исключено, что это конспирология.

Хотя любой аргумент, оспаривающий теорию заговора, действительно может быть воспринят как доказательство того, что предъявляющий его является частью заговора, и может только укрепить веру, факты и логика для разоблачения конспирологии все-таки имеют значение, дают эксперты Еврокомиссии и ЮНЕСКО несколько советов:

• Важно сосредоточиться на фактах, которые необходимо сообщить, – а не на развенчании мифа.

• Люди склонны защищать свои убеждения. Поэтому важно не высмеивать эти убеждения, а попытаться понять, на чем именно они основаны, тем самым побудив человека к самоанализу.

• Лучше не давить, а идти шаг за шагом, поощряя дискуссию и вопросы, апеллируя, опять же, к фактам и логике и запасаясь различными источниками по теме.