Аргентинские уроки: нынешний кризис и история экономических неудач

В прошлом месяце аргентинский песо потерял около 25% по отношению к доллару США, фондовый рынок упал на 40%, а стоимость CDS на аргентинский суверенный долг (стоимость страхования государственных облигаций от дефолта) выросла в шесть раз. В начале сентября правительство было вынуждено ввести ограничения на операции с иностранной валютой, чтобы стабилизировать ситуацию.

Финансовый кризис в Аргентине

Обвал начался после того, как 12 августа на так называемых предварительных выборах PASO (Primarias, Abiertas, Simultáneas y Obligatorias) действующий президент, Маурисио Макри, неожиданно уступил 15 п.п. своему сопернику – перонисту Альберто Фернандесу, идущему в паре с предыдущим президентом – Кристиной Киршнер, которая в случае победы займет пост вице-президента страны. Сами президентские выборы состоятся лишь 27 октября, но настолько слабые предварительные результаты Макри означают, что он практически гарантированно лишится своего поста. Это пугает инвесторов: вместо реформ Макри, который боролся за макроэкономическую и финансовую стабильность, может вернуться политика активного вмешательства в экономику и больших бюджетных расходов, которую проводила чета Киршнер.

От популизма к реформам и обратно

Всего лишь четыре года назад оппозиционный мэр Буэнос-Айреса и бизнесмен Маурисио Макри триумфально победил на президентских выборах Аргентины, завершив двенадцатилетнюю эпоху президентства четы Киршнер. Победу Макри обеспечила его программа, которая обещала кардинальную смену экономического курса. Новый президент заявлял, что откажется от политики предыдущих лет, проведет либеральные реформы, усилит интеграцию Аргентины в мировую экономику, покончит с коррупцией и протекционизмом.

За четыре года Макри выполнил достаточно много из обещанного. Одним из первых его решений стала отмена системы множественных валютных курсов и отказ от ограничений на операции с валютой. Система множественных валютных курсов существовала в Аргентине на протяжении многих лет: официальный курс, который устанавливался центральным банком, действовал лишь для ограниченного числа одобренных операций. Для остальных операций центральный банк продавал валюту с 20-процентной премией к официальному курсу. Для тех, кто не мог купить валюту у центробанка, действовал неофициальный черный рынок валюты с премией в 30–40% к официальному курсу. Такая система создавала множество возможностей для злоупотреблений.

Кроме того, страна долгое время не могла привлекать средства на международных рынках капитала. Дефолт 2001 г., последовавшие за ним судебные разбирательства с кредиторами, реструктуризация, усиленные нежеланием властей идти на поводу у «иностранных стервятников», привели к тому, что страна была отрезана от внешнего финансирования.

В 2016 г. президент Макри смог договориться с владельцами долга – несколькими крупными инвестфондами, согласившись выплатить им $4,4 млрд. В результате страна вернулась на рынок капитала и провела несколько размещений. В прошлом году власти привлекли кредиты МВФ (к настоящему времени было предоставлено около $30 млрд из одобренного пакета в $57 млрд) для финансовой стабилизации и обещали продолжить курс экономических реформ.

Макри сокращал госрасходы, чтобы добиться бездефицитного бюджета. Попали под нож и многие социальные выплаты, которые щедро раздавались при Киршнерах, – дефицит бюджета из-за такой политики достигал 7% ВВП. По личным доходам дополнительно ударила девальвация национальной валюты. Выправить экономическую ситуацию Макри за четыре года не успел: экономика не растет, инфляция превышает 50%, за чертой бедности живет свыше 30% населения.

В результате избиратели, судя по предварительным выборам, не захотели видеть его президентом на второй срок. Маятник предпочтений, видимо, вновь качнулся от либерализма к популизму – как нередко происходило при разочаровании в реформах.

Упущенные возможности

Экономическая история Аргентины занимает умы многих экономистов. В начале XX века Аргентина была одним из наиболее богатых и динамично растущих государств, но и к середине столетия страна по-прежнему выглядела перспективной. Известный экономист Пол Самуэльсон вспоминал в 2005 г.: «В 1945 г. я был способным молодым экономистом на пике своих возможностей. Если бы меня тогда спросили, какая часть мира имеет больше всего шансов преуспеть в последующие тридцать лет, я бы ответил – Латинская Америка, Аргентина или Чили. Там умеренный климат и население с европейскими корнями. <...> Я полностью ошибся».

ВВП на душу населения в Аргентине, % от уровня США

В Аргентине сформировались работающие демократические институты, в последние годы страна жила без масштабных политических кризисов: последний военный переворот произошел в 1976 г., когда была свергнута президент Исабель Перон, третья жена Хуана Перона. С тех пор власть мирно передавалась в ходе легитимных выборов. Но в 2018 г. подушевой доход страны составил уже лишь 35% от уровня США против 80% столетие назад и около 50% в середине 1950-х гг. Страна сохраняет прежнее конкурентное преимущество – плодородные почвы и развитый сельскохозяйственный сектор. Но, как и 100 лет назад, основными экспортными товарами Аргентины остаются продовольствие и сельскохозяйственное сырье, в первую очередь соя и продукты ее переработки.

Экономика страны до сих пор характеризуется хронически высокой инфляцией, устойчиво превышающей 20% в год, а по итогам этого года может достичь 60%. Аргентина не раз девальвировала валюту и за свою историю допустила восемь дефолтов по своим обязательствам. Наиболее масштабным оказался дефолт 2001 г., в ходе которого многие аргентинцы потеряли большую часть своих сбережений из-за резкой девальвации и отказа от режима фиксированного курса.

Что помешало развитию

Существует несколько возможных объяснений, почему Аргентина не смогла создать устойчивую экономику.

Первая, достаточно старая гипотеза, которую разделяли многие аргентинские лидеры, начиная еще с Перона, заключается в том, что экономика страны по историческим причинам имеет неоптимальную структуру с высокой долей сельского хозяйства и низкой долей промышленного производства при низком уровне накопления. Исходя из этого предположения, разные лидеры Аргентины, как демократически выбранные, так и пришедшие к власти в результате переворотов, пытались проводить политику, которая бы улучшила структуру экономики. Импортозамещение, высокие таможенные пошлины, масштабные государственные инвестиции, национализация отдельных отраслей экономики, система множественных валютных курсов – все эти меры, которые активно применялись в стране и в XXI веке, были попыткой исправить структуру экономики.

Но опыт Аргентины показывает, что подобная интервенционистская политика может оказаться крайне неудачной и только ухудшить экономическое положение страны. «Ошибка выжившего» приводит к тому, что активная государственная экономическая политика часто ассоциируется с успешными примерами «азиатских тигров». В то же время опыт большинства стран Латинской Америки, в том числе и Аргентины, которые использовали большую часть формально схожих мер, оказался противоположным по своим результатам.

Второе объяснение связано с тем, что страна столкнулась с исключительно неудачным сочетанием внешних шоков. В начале ХХ века условия мировой экономики были чрезвычайно привлекательны для Аргентины. Цены на сельскохозяйственную продукцию были высокими, новые технологии в сфере транспорта позволяли относительно легко и дешево доставлять продукцию на крупнейшие национальные рынки, а мировая финансовая система обеспечивала финансирование инвестиций в инфраструктуру и дальнейшее развитие сельскохозяйственного сектора. Однако на протяжении последующих десятилетий условия торговли для страны устойчиво ухудшались. Развитие технологий в области сельского хозяйства позволило значительно повысить производительность в других, менее плодородных странах. Это отрицательно сказалось на экономике Аргентины. Таким образом, в рамках гипотезы «стечения обстоятельств» Аргентине просто не везло. Однако это не объясняет, почему другие экономики аграрного характера, к примеру Австралия или Канада, пережили те же шоки условий торговли без долгосрочного экономического ущерба и смогли успешно трансформироваться и диверсифицироваться.

Третья гипотеза экономических неудач Аргентины связывает их с институциональными факторами и плохой экономической политикой. В некоторых исследованиях акцент делается на частом выборе макроэкономической политики, которая способствовала сохранению бюджетного дефицита, высокой инфляции и девальвации. Все это усиливало волатильность экономики и осложняло задачу обеспечения долгосрочного экономического роста. В других исследованиях акцент делается на экономической политике, которая сама ухудшала долгосрочные перспективы, к примеру, импортозамещение и поддержание неэффективного государственного сектора.

По всей видимости, важным фактором, который способствовал тому, что распределительные мотивы преобладали и преобладают в политической повестке Аргентины, был крайне высокий уровень неравенства. В начале 1940-х гг. 1% населения получал около четверти всего национального дохода. Ощущение несправедливого распределения национального богатства способствовало росту популизма и приводило к хаотичным политическим решениям. В свою очередь, это повышало риски для инвесторов и приводило к сокращению частных инвестиций.

Все эти гипотезы не исключают, а дополняют друг друга. Как показывает опыт экономических реформ президента Макри, пока Аргентина так и не смогла выйти на путь устойчивого экономического развития. По всей видимости, либеральные реформы, поддержанные международным сообществом и МВФ, не привели к значимому улучшению качества жизни широких слоев населения. В этих условиях избиратели вновь повернулись к политикам, предлагающим простые механизмы перераспределения, в том числе за счет «инфляционного налога».

Аргентинский опыт актуален и для России. Главенствующим вектором российской экономической политики последних лет стало увеличение государственного присутствия в экономике и опора на интервенционистскую политику. Это может стать долгосрочным препятствием для экономического роста. Так же как и Аргентина в 1940-е гг., современная Россия имеет очень высокий уровень неравенства. Распределение богатства в значительной степени воспринимается как несправедливое – результат случайности или фаворитизма, а не упорного труда и инноваций. Это препятствует проведению даже эффективных в долгосрочном плане экономических реформ. В то же время, как показывает опыт реформ Макри, даже, казалось бы, правильные реформы могут не найти поддержки избирателя, если простые люди не чувствуют улучшения своего благосостояния.