«Архипелаг изолированных экономик»: мир во время шторма | Экономика - Макроэкономика

Какие тектонические сдвиги происходят в мировой экономике и торговле, кто от них может выиграть, а кто проиграет и каким может оказаться новый мировой финансово-экономический ландшафт «после шторма» – обсудили возможные варианты участники Финансового конгресса.

7 июля 2025 | Ольга Кувшинова Эконс

Мировая экономика фрагментируется, деглобализируется и защищается тарифами от торговых партнеров. Потоки капитала меняют привычные траектории. Экономическая неопределенность стала новой нормой. «Ситуация меняется с той скоростью, с которой соцсети передают сообщения американской администрации», – заметил модератор сессии Финансового конгресса Банка России, посвященной мировой экономике, заместитель председателя Банка России Алексей Заботкин.

Строить прогнозы в таких обстоятельствах крайне сложно. Тем не менее участники сессии попытались проанализировать происходящие в мировой экономике тектонические сдвиги и порассуждать, каким может в итоге оказаться новый глобальный экономический ландшафт, а также посоветовать инвесторам фондового рынка, как действовать в условиях турбулентности. «Эконс» публикует выдержки из дискуссии.

Александр Кнобель, директор центра исследований международной торговли РАНХиГС:

Можно утверждать, что в целом главной причиной торговой войны США является тот факт, что сложившиеся после Второй мировой войны правила игры, когда либерализация была выгодна тем странам, которые ее продвигали, уже не соответствуют экономическим интересам этих стран. Потому что с тех пор ситуация в мире существенно трансформировалась. К концу ХХ – началу XXI века удельный вес развитых стран в мировом ВВП стал меньше, чем развивающихся, по крайней мере по паритету покупательной способности, в основном за счет быстрого роста Китая, стран Юго-Восточной Азии и Индии. Устойчивый профицит развивающихся стран в торговле с развитыми означает, что фактически развивающийся мир дает развитому гораздо больше, чем забирает. В развитых странах растет неравенство в распределении располагаемых доходов, что подталкивает их к протекционизму. Агрессивное заимствование Китаем технологий могло быть для США некритичным, пока китайцы отставали на 3–4 поколения, но когда они начали отставать только на одно технологическое поколение, это уже может озаботить американскую администрацию с точки зрения безопасности. Все это вылилось в те ограничения, которые были введены еще при первом сроке Трампа. Стоит отметить, что практически никакие ограничения Трампа при Байдене отменены не были.
Когда в 2018 г. были введены взаимные пошлины, мир от этого, по нашим оценкам, потерял примерно $160 млрд в год. Для Китая это потеря 1% ВВП, для США 0,3%, то есть все проиграли. А декларируемые цели выполнились только частично, торговля США и Китая сократилась несущественно. Ко второму сроку Трампа фундаментальные причины, которые привели к торговой войне, никуда не делись, и администрация США начала действовать более активно.
Сейчас можно только гадать относительно того, какие решения будут приниматься администрацией президента США, тем более что они в течение недели могут меняться на 180 градусов. Если тарифы останутся такими, как по состоянию на 4 июля [дата данной дискуссии Финансового конгресса], то потери и мировой экономики, и отдельно американской и китайской могут быть сопоставимы с потерями, которые возникли из-за торговых ограничений, введенных в первый президентский срок Трампа. Но наверняка на таком низком уровне тарифные ограничения Соединенных Штатов не останутся. Другая крайняя ситуация – это тарифы, объявленные в начале апреля. В этом самом худшем сценарии потери глобального ВВП превысят $1 трлн. Но, опять же, вряд ли тарифы будут имплементированы на таком высоком уровне. Однако я скептически отношусь к тому, что мы вернемся на траекторию либерализации второй половины ХХ века. Вполне возможно, что те ограничения, которые стабилизируются в 2025 г., уж точно будут пролонгированы до конца президентства Трампа, и вряд ли последует какая-то существенная либерализация, когда после Трампа придет следующий президент.

Ксения Юдаева, исполнительный директор МВФ от России:

Дефицит текущего счета США сейчас примерно 1% мирового ВВП, и примерно на две трети в равной степени он закрывается профицитом китайским и профицитом европейским. То есть не то чтобы это развитый мир против развивающегося – некоторые части развитого мира тоже находятся в профиците торгового баланса.
Причины поворота в экономической политике все же политэкономические. В общем и целом страны выигрывают от либерализации торговли. Но внутри стран есть как выигравшие, так и проигравшие. Нужна система перераспределения, чтобы все были в выигрыше. Если она не работает, то остается много недовольных. Это недовольство становится основным аргументом о «несправедливости торговли», который используется не только в США, – вспомним Брекзит, когда власти Великобритании говорили примерно то же самое. Найти внешнюю причину проблем часто проще, чем устранить внутреннюю.
Мне кажется, что, кроме торговых и протекционистских мер, мы видим в некотором виде возвращение к идеям Кейнса, которые он пытался заложить в бреттон-вудские институты и не смог. Тогда как раз Америка возражала. Идея Кейнса состояла в том, что когда есть дисбаланс, то не только те страны, у которых дефицит, должны принимать какие-то меры, но и те страны, у которых есть профицит. И если убрать вот эту завесу с тарифами, то это тот аргумент, который сейчас все чаще звучит в международной политике.
Повышенный уровень неопределенности – сам по себе очень большая проблема, которая негативно влияет на экономический рост, на поведение экономических агентов и может иметь достаточно существенные долгосрочные экономические последствия.
Торговый шок, с одной стороны, это шок для всей мировой экономики, но с другой стороны, в отличие от предыдущих шоков – глобального финансового кризиса, ковида, – он не одинаков для всех. Что во время финансового кризиса, что во время ковида для всех стран это был большой шок спроса, и все страны на него реагировали симметрично. Нынешний шок для США – это прежде всего шок предложения. Для, допустим, Евросоюза и многих других стран это уже шок спроса. Поэтому реакция экономических показателей, например инфляции, в разных странах может быть разной.
Протекционизм – это не единственное, что сейчас происходит. Происходят изменения в том, что мы называем международной валютной системой: в ней идет фрагментация, перенаправление потоков капитала, усиление роли золота, усиление влияния других валют. [Глава ЕЦБ] Кристин Лагард открыто выступает за то, что у евро появился шанс повысить свою позицию как мировой резервной валюты. Китай последние годы наращивает использование юаня в торговых операциях.
Целый комплекс того, что принято называть геополитическими рисками, геополитической фрагментацией ведет к тому, что и торговля, и финансовые потоки начинают смещаться внутрь определенных блоков, и это влечет серьезные изменения и в экономике, и в финансовом секторе. Апрель запомнился многим не столько тем, что была повышенная волатильность, сколько тем, что в эпизоде, который вроде бы напоминал типичный risk-off, типичного risk-off не произошло: финансовые потоки пошли не в американские активы, а, наоборот, из американских активов. Здесь нужно анализировать, с чем связана эта странная реакция финансовых рынков: либо это реакция именно на тарифы, либо это долгосрочная тенденция.
Еще один пока еще не тренд – ограничение потоков капитала. Из американского бюджета, как я понимаю, этот пункт ушел, но тем не менее сам факт того, что он вернулся в дискуссию, мне кажется достаточно значительным.

Айк Аветисян, директор макроэкономического департамента Центрального банка Армении:

В первую очередь хотел бы сказать, что принадлежу к числу людей, которые высоко ценят свободную торговлю и свободное движение ресурсов между странами. Именно открытая экономика создает условия для эффективного, оптимального распределения ресурсов.
Сейчас мы имеем дело с высокой степенью неопределенности. Она двойная: с одной стороны, от политики США, с другой – от возможных экономических решений других стран. Это новая реальность, которой не было с нами на протяжении последних пяти-шести десятилетий. Поэтому делать прогнозы о будущем мировой торговли практически невозможно. Думаю, важно строить широкий спектр возможных траекторий развития и оценивать риски для национальной экономики. Именно такой подход лежит у нас в основе новой системы денежно-кредитной политики (ДКП) Центробанка Армении. Суть подхода – отказаться от точных прогнозов и обсуждать возможные стратегии ДКП в условиях множественных сценариев при высокой неопределенности.
Если тенденции к деглобализации окажутся не временными, а структурными, то это, возможно, приведет к тому, что те позитивные эффекты, которые были связаны с глобализацией, – большой экономический рост и маленькая инфляция – будут минимизированы. И мы надолго окажемся в ситуации сочетания слабого глобального спроса и устойчивых инфляционных шоков. Другой нарратив исходит из неопределенности финансовых рынков: мы можем сталкиваться с перенастройкой глобальных потоков капитала в сторону стран с более устойчивой экономической политикой и ответственной фискальной и денежно-кредитной политикой. Такими могут оказаться развивающиеся страны, в том числе и Армения.
Основной удар, скорее всего, примут на себя крупнейшие экономики мира – США, Евросоюз, Китай, которые напрямую вовлечены в этот конфликт. Напротив, третьи страны могут даже выиграть от перераспределения потоков, что и произошло с Арменией в последние три года. Возможны повторения этого сценария? Да, возможны. Но нынешняя ситуация – глобальна и может развиваться куда менее предсказуемо. Если региональные и глобальные конфликты углубятся, возможно возникновение сбоев цепочек поставок и роста импортированной инфляции. Наша задача как полисимейкеров – думать о том, как монетарная и макроэкономическая политика могут подходить к таким рискам и каковы могут быть возможные решения в рамках наименьших потерь.

Ирина Кривошеева, председатель правления, генеральный директор УК «Альфа-Капитал»:

Казалось бы, российский фондовый рынок должен уже меньше реагировать на происходящее в мире, в том числе на отдельные заявления американского президента. Но тем не менее, если вспомнить нашу яркую весну, в марте было очень радужное настроение – все телеграм-каналы пестрели сообщениями о том, что пора бежать вкладываться в российский рынок акций на фоне возможной геополитической стабилизации. Дальше одно выступление [президента США Дональда Трампа о введении всеобъемлющих тарифов] в начале апреля – и после этого падение российского рынка акций, худшее с 2022 года, и индекс риска 9 из 10 баллов. Даже появилась такая шутка, что стабильность по-русски – это когда падение на 8% за неделю называют спокойной коррекцией. Все новые аномалии нашего времени по-прежнему сказываются на всех мировых рынках капитала, включая российский.
Мы для себя выделили пять особенностей новой реальности рынков капитала. Первое – это, безусловно, усиление волатильности. Раньше мы в большей степени анализировали финансовую отчетность компаний и меньше спешили прочитать высказывания руководителей крупнейших государств. Второе – это снижение глобального роста и корпоративной прибыли. Компаниям приходится нести дополнительные издержки, выстраивать новые цепочки взаимодействия. Третье – давление на валютный рынок, потому что следующим этапом после любой торговой войны идут валютные войны. Рост геополитической премии за риск – четвертая особенность, которая стала очень важна для российского рынка. И пятая – переток капитала, смена лидеров, в том числе по компаниям. Если раньше фаворитами инвесторов были компании, которые смотрят на глобальные рынки, международную диверсификацию, то сейчас приоритет уделяется тем компаниям, которые фокусируются на внутреннем спросе.
Протекционизм превращает рынки в архипелаг изолированных экономик. Инвестор больше не мореплаватель. Он стал картографом, который рисует карты заново после каждого шторма.
Три рекомендации инвесторам, которые мне хотелось бы дать в ситуации мировых торговых войн. Первая, старая как мир, – диверсификация: между депозитами, акциями, облигациями. Второе – четкое деление между ликвидными и неликвидными инструментами сбережений. И третье – стратегия важнее, чем быстрая реакция. Не стоит «реагировать ногами» на каждую новость.