Инфляция в России: уравнение с семью неизвестными
Недельная инфляция в России стала замедляться. С 26 марта по 1 апреля 2022 г. она снизилась, по данным Росстата, до 0,99% с 1,16% неделей ранее. Это более чем вдвое меньше рекордных 2,22%, зафиксированных с 26 февраля по 4 марта, и самое низкое значение с начала российской спецоперации на Украине, известие о начале которой сопровождалось беспрецедентными международными санкциями и всплеском ажиотажного потребительского спроса. Банк России, после экстренного повышения ключевой ставки 28 февраля более чем вдвое, с 9,5% до 20%, с 11 апреля снизил ее до 17%, аргументируя решение существенным замедлением недельных темпов роста цен, в том числе благодаря укреплению курса рубля, но предупредил, что в годовом выражении инфляция продолжит возрастать в силу эффекта базы.
В годовом выражении рост потребительских цен в России по итогам марта, по оценкам Росстата, достиг 16,7% при целевом значении 4%. Это максимум с марта 2015 г. (16,9%), когда Россия приспосабливалась к девальвации рубля и обвалу нефти в условиях первой волны международных санкций за присоединение Крыма. Сейчас острая фаза разгона потребительских цен, похоже, в значительной степени пройдена, но это не исключает возможного нового ускорения инфляции, которая по итогам года может составить от 20% до 35%, считают участники круглого стола «Ускорение инфляции: причины, проблемы и решения», состоявшегося на Ясинской международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества 7 апреля.
В начале марта 2022 г. прогнозы инфляции на 2022 г. у аналитиков, опрошенных Банком России, достигали 40%, а медианная оценка составляла 20%. Прошедший месяц не снял неопределенности, которая осложняет оценку: о том, как поведут себя ключевые факторы, которые будут влиять на инфляцию, по-прежнему известно мало или вовсе неизвестно. Таких факторов как минимум семь: 1) в первую очередь это продолжительность спецоперации на Украине, а также 2) динамика курса рубля и 3) цен на импорт, которые, в свою очередь, зависят от того, 4) как долго продлятся санкции и 5) валютные ограничения и 6) в какой степени России удастся заместить недополученный импорт; еще один фактор – 7) степень жесткости монетарной политики.
Последний фактор касается не только монетарной политики России – на внутреннюю динамику цен влияет в том числе инфляция, импортируемая страной с внешних рынков. В условиях сбоев в цепочках поставок и быстро растущих цен на сырьевые товары и продовольствие индекс потребительских цен во многих экономиках достиг многолетних пиков, ускорив глобальную инфляцию. Ее дальнейшие уровни во многом будут определяться тем, удастся ли мировым центробанкам выполнить обещания по ужесточению монетарной политики на фоне замедления экономик. Не исключено, что им придется сгладить темпы ужесточения из-за негативных последствий жесткой политики для экономики и финансовых рынков.
Неопределенность для России столь высока, что прогнозы курса рубля и цен импортных товаров могут быть любыми, отмечает профессор Российской экономической школы Олег Шибанов. Это объясняет большой разброс и прогнозов по инфляции. Сценарный анализ, сделанный РЭШ, показывает, что инфляция в России в 2022 г. может составить от 10% в лучшем случае до 50% в худшем варианте развития событий. Правда, обе эти цифры маловероятны, уточняет Шибанов. В случае, если российский бизнес уже в этом году найдет замену как минимум половине потерянного из-за санкций импорта, темпы инфляции могут снизиться до 8–10% в следующем, 2023 г., прогнозирует Центр развития Высшей школы экономики.
По прогнозу экономистов РАНХиГС, к июлю 2022 г. инфляция в годовом выражении может подойти к 30%, оставаясь на этом уровне до конца года, а среднегодовой показатель составит 24–25%. При этом в оптимистичном сценарии РАНХиГС на 2023 г., который предполагает улучшение геополитической ситуации, среднегодовая инфляция снизится до 7–9%, замедлившись в декабре 2023 г. до целевых 4%.
Неэкономический кризис
Особенность текущего кризиса, как и предшествовавшего ему коронакризиса, в его неэкономической природе. Пандемический кризис был связан с ограничениями, призванными сдержать распространение вируса по всему миру, а сегодняшний – с санкционным давлением на российскую экономику. Окончание кризиса тоже в значительной степени будет определяться неэкономическими факторами, то есть степенью исчерпания его изначальных причин, отмечает руководитель Центра развития Высшей школы экономики Наталья Акиндинова.
Это обуславливает и особенности управления кризисом: в ситуации шока предложения монетарная политика, ставки и денежная масса имеют ограниченное влияние на происходящее в экономике, добавляет Шибанов.
И начало коронакризиса в 2020 г., и начало нынешнего кризиса ознаменовались ажиотажем на потребительском рынке в силу возросших ожиданий дефицита и роста цен, сравнивает Акиндинова. Оба кризиса начались со значительной девальвации рубля, которая затем скорректировалась. В 2020 г. девальвация составила около 30%, а затем потери сократились до 10% в течение двух месяцев. В этот раз первоначальный шок девальвации составил около 60%, но за месяц с небольшим курс рубля вернулся на уровень, с которого упал.
Другое сходство кризисов 2020 и 2022 гг. в том, что очень важную роль во всплесках инфляции играли шоки предложения из-за разрывов в цепочках поставок. Сейчас это связано с блокировкой для России импортных и отчасти экспортных операций. И этот инфляционный эффект, в отличие от первого, обещает быть долгосрочным, поскольку его преодоление зависит от восстановления прежних экономических связей и возможности формирования новых, а на это нужно время, отмечает Акиндинова.
Вторая волна
Вторая инфляционная волна только разворачивается и связана с реализацией шока предложения, который будет ощущаться все сильнее по мере исчерпания товарных запасов, считает Акиндинова. С апреля и до конца года это будет ключевым проинфляционным фактором.
И пандемия, и нынешний кризис привели к принятию властями мер антикризисной поддержки населения и бизнеса, которая необходима для поддержания экономической активности, но несет ряд инфляционных последствий, отмечает Акиндинова. Если в 2014–2015 гг. замедление инфляции после всплеска было обеспечено сочетанием жесткой монетарной политики и жесткой бюджетной политики, вспоминает главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова, то сейчас такое сочетание маловероятно: на фоне происходящих структурных изменений экономики бюджетные расходы должны быть существенно увеличены. И это тоже будет проинфляционным фактором как минимум на период подстройки экономики к новой реальности.
Перспектива инфляции в 2022 г. представляется безальтернативной, заключает Акиндинова: это будут две волны инфляции, и по итогам года индекс потребительских цен достигнет минимум 20–25%, прогнозирует она.
Дальнейшее развитие событий зависит от способности российской экономики и бизнеса заменить импортные материалы и потребительские товары или организовать их альтернативные поставки. Если большую часть – от 50–60% – удастся заместить до конца текущего года, в 2023 г. инфляция может очень быстро замедлиться, показал анализ Акиндиновой и ее коллег.
В этом случае падение ВВП, доходов и спроса в результате экономического шока несколько ограничит перенос издержек, связанных с заменой импорта на альтернативные поставки, в розничные цены, девальвация рубля к концу года превысит текущие уровни на 15–20%. При таком сценарии в 2023 г. инфляция снизится до 8–10%, а в 2024 г. будет постепенно приближаться к таргету, хотя, скорее всего, его не достигнет, показал анализ Центра развития ВШЭ. Ключевая ставка Банка России при таком развитии событий снизится, по прогнозу Центра развития ВШЭ, до 14–16% к концу 2022 г., а к концу 2023 и 2024 гг. – до 9–11% и 6–8% соответственно. В целом в течение 2–3 лет всплеск инфляции может быть исчерпан, заключает Акиндинова.
Альтернативный сценарий – более устойчивая высокая инфляция. Он реализуется, если до конца 2022 г. удастся заместить только 20–30% выпавшего импорта или меньше, что создаст дефицит ряда потребительских и промежуточных товаров и вызовет кратное удорожание части из них. В этом случае снижению инфляции будут мешать заякоренные высокие инфляционные ожидания, и она может остаться двузначной и в 2023, и в 2024 г. Тогда Банку России придется придерживаться более жесткой денежно-кредитной политики: ключевая ставка составит в таких условиях 16–18% к концу 2022 г. и 13–15% и 10–12% к концу 2023 и 2024 гг. соответственно.
Инфляция и рубль
В целом ситуация с инфляцией складывается несколько лучше первоначальных ожиданий в конце февраля, говорит Наталия Орлова: «Сейчас мы совершенно очевидно идем вблизи лучшего сценария, скорее 20–30% по итогам этого года. Это хорошая новость, но нужно понимать, что этот сценарий обеспечен введением мер валютного контроля, то есть тем, что у нас сменился режим монетарной политики». Жесткие механизмы стабилизации рынка обеспечили укрепление валютного курса, но за этим стоит существенное снижение ликвидности рынка и фактически заморозка значительной части капитального счета. Вряд ли меры валютного контроля можно отнести к потенциально проинфляционным, рассуждает Орлова, но их отмена в последующем может негативно повлиять на курс рубля.
У нынешнего ускорения инфляции есть и фундаментальные факторы – начавшийся еще в 2021 г. рост глобальной инфляции. Экономики импортируют глобальную инфляцию через рост валютных цен импортных товаров, и в той части импорта, который остался, этот рост повлияет на внутреннюю инфляцию в России. В свою очередь, переформатирование торговых цепочек из-за санкций также приведет к значительному удорожанию импорта.
На этом фоне сохраняется неопределенность относительно будущего курса рубля, отмечает Орлова: текущее укрепление связано как с валютным контролем, так и с тем, что еще относительно высоки экспортные доходы, так как разрывы в поставках российской продукции не полностью проявились. «Я, к сожалению, не склонна считать, что нынешнее укрепление – это новая траектория: сейчас валютный рынок не находится в состоянии равновесия, отчасти из-за того, что заморожен капитальный счет, а отчасти из-за того, что еще недостаточно проявились все риски, связанные с торговыми потоками», – заключает Орлова. Риск импортируемой инфляции, логистический риск и курсовой канал могут создавать инфляционные риски на горизонте всего года, предупреждает она.
К этим факторам добавляются растущие инфляционные ожидания, отмечает Олег Шибанов: в марте инфляционные ожидания населения достигли максимума 11 лет, а ожидания компаний – рекордного уровня с начала наблюдения этого показателя в 2000 г. На инфляционные ожидания в наибольшей степени будет влиять «непреодолимая троица – курс, бензин и продовольствие», ожидает Шибанов.
Среди мер, которые могут сдержать ускорение инфляции в России, экономисты называют ограниченную бюджетную экспансию, направленную на стимулирование предложения, в частности предложение на рынке труда, и снижение административной нагрузки на бизнес. Другой важный вопрос – смягчение контроля за движением капитала. «Абсолютно необходимо по мере балансировки валютного рынка снижать ограничения на операции по финансовому счету для резидентов», – убежден главный экономист по России «ВТБ Капитала» Александр Исаков: это позволит увеличить покупки товаров и услуг за рубежом, то есть увеличить предложение, что должно оказать сдерживающее влияние на темпы роста цен.
