Историческая неопределенность

Индекс неопределенности экономической политики (Economic Policy Uncertainty Index) с марта 2020 г. остается на максимальных уровнях за всю историю его расчета с середины 1980-х – и для всего мира в целом, и для отдельных стран. В США неопределенность может сократить ВВП на 2–4%, заявил профессор Стэнфорда Николас Блум, соавтор индекса неопределенности, на симпозиуме в Джексон-Хоуле, прошедшем в конце прошлой недели. Неопределенность стала темой одной из сессий симпозиума для центробанкиров и экономистов, который ежегодно проводит Федеральный резервный банк Канзас-Сити; на этот раз он состоялся в веб-формате.

Уровень неопределенности побил все предыдущие рекорды, включая период глобального финансового кризиса (см. график), представил Блум в Джексон-Хоуле свое новое исследование в соавторстве с Хосе Барреро из ITAM Business School. Индекс рассчитывается на основе текстового анализа: учитывается частота совместного употребления слов «экономика», «политика» и «неопределенность» в материалах СМИ. Для США среднее значение этого индекса за 1985–2010 гг. составляло 100, в марте 2020 г. индекс взлетал до 600 и с тех пор не опускался ниже 400 (по данным на июль), то есть уровень неопределенности вырос в 4–6 раз, подчеркивают авторы. Более чем в 90% публикаций наряду с «неопределенностью» упоминались «коронавирус», «пандемия» и другие подобные слова.

Другой показатель неопределенности – расхождения в прогнозах аналитиков относительно темпов роста ВВП. Эти расхождения также достигли рекордного разрыва: для США, где такой опрос проводится Федеральным резервным банком Филадельфии, этот разрыв увеличился почти в 8 раз, с 0,32 процентного пункта в первом квартале 2020 г. до 2,74 п.п. во втором; для Великобритании (опрос проводится Банком Англии) – в 20 раз, до 10,1 п.п. Одновременно резко возросла неопределенность для компаний, показывают опросы бизнеса, и не только в отношении собственных продаж: компании сталкиваются с невероятно высоким уровнем неопределенности в отношении распространения вируса, мер реагирования на него и воздействия этих мер на экономику.

При этом финансовый «индекс страха» VIX (рассчитывается с 1990 г. Чикагской биржей опционов и отражает ожидания трейдеров по волатильности индекса S&P 500), подскочивший в марте на 500% в сравнении с январем, довольно быстро снизился до уровней, близких к предкризисным, на фоне такого же быстрого восстановления фондовых рынков. Это подчеркивает расхождение в уровне неопределенности для Wall Street и для Main Street (финансового сектора и реального сектора), отражая такое же расхождение между оживающим фондовым рынком и депрессивной экономикой, пишут Блум и Барреро. Хотя индекс VIX считается классическим индикатором неопределенности, в условиях пандемии он, очевидно, мало что говорит о ситуации в экономике, полагают они.

Сохраняющаяся высокая неопределенность – препятствие для восстановления экономики, пишут исследователи. Она оказывает влияние на экономику через три канала, перечисляют авторы.

Во-первых, инвесторам необходима компенсация за более высокий уровень риска – это означает, что для компаний растет стоимость финансирования. Во-вторых, компании более осторожны в инвестиционных решениях и найме. Решения фирм можно рассматривать как реализацию «реальных опционов»: например, компания может решить построить новое здание или может отказаться от этого решения – в условиях высокой неопределенности она предпочтет не реализовывать этот «опцион». Аналогично, потребители сочтут предпочтительным отказ от крупных покупок.

В-третьих, из-за большей осторожности, вызванной высокой неопределенностью, экономические агенты становятся менее восприимчивы к фискальным и монетарным стимулам, считают Блум и Барреро: например, компании не увеличивают инвестиции в ответ на снижение ставок.

В совокупности эти каналы создают дополнительные препятствия на пути к восстановлению после рецессии COVID-19. Но они же показывают и выгоды от снижения неопределенности с помощью стабильной и предсказуемой политики, резюмируют исследователи.