Макроэкономическая сила гендерного паритета

В 2015 г. компания McKinsey рассчитала макроэкономические эффекты реализации фантастического сценария. Он предполагал, что через 10 лет участие женщин и мужчин в экономике в 95 странах мира, на которые приходится 97% глобальной экономики, станет полностью равным. Расчеты показали, что гендерный паритет за десятилетие увеличивает мировой ВВП на дополнительные 26% по сравнению с базовым сценарием, учитывающим существующий гендерный разрыв. В номинальном выражении такой прирост означал увеличение глобальной экономики на $28 трлн, что соответствовало суммарному годовому ВВП двух крупнейших экономик мира – США и Китая. Больше половины этого прироста обеспечивало преодоление гендерного разрыва в уровне участия женщин в рынке труда, и еще примерно по четверти добавляло выравнивание количества рабочих часов мужчин и женщин и перераспределение женщин в более производительные сектора экономики, где сегодня трудится больше мужчин.

Признав, что такой сценарий нереалистичен в столь короткой перспективе, исследовали рассчитали более «приземленный» вариант: в нем каждая из стран сократила гендерное неравенство до реального уровня той страны в своем регионе, в которой диспропорция между участием мужчин и женщин в экономике была наименьшей. В таком случае мировой ВВП увеличивался в 2025 г. по сравнению с базовым сценарием на $12 трлн – на этот раз рост был эквивалентен объему ВВП Китая за 2015 г. или суммарному годовому ВВП Японии, Германии и Великобритании.

Даже вполне реалистичный сценарий – сокращение разницы в участии женщин и мужчин на рынке труда стран «Большой двадцатки» на четверть к тому же 2025 г. (такую задачу лидеры этих стран поставили перед собой в 2014 г.) увеличило бы мировой ВВП на 3,9%, или на $5,8 трлн, рассчитала Международная организация труда (МОТ), исходя из того, что это дало бы рынку труда порядка 100 млн дополнительных работников.

К началу 2021 г. сценарий McKinsey был реализован в 10 странах мира – по крайней мере формально: именно столько стран достигли законодательного 100%-го гендерного равенства, следует из исследования Всемирного банка «Женщины, бизнес и закон» (Women, Business and the Law). В этом ежегодном исследовании, оценивающем уровень экономической свободы и положения женщин в 190 странах мира по восьми критериям (см. график), анализируются только законодательные и нормативные акты, а не их фактическое применение, поэтому реальная ситуация может отличаться от формальной. По итогам 2020 г. средний уровень декларируемого гендерного равенства в мире составил 76,1%, то есть в среднем у женщин в сравнении с мужчинами по закону чуть более трех четвертей прав: от 85,9% в странах с высоким доходом до 66,1% в бедных странах (в России – 73,1%). Полный гендерный паритет на уровне законов достигнут в Бельгии, Канаде, Дании, Франции, Исландии, Ирландии, Латвии, Люксембурге, Швеции и Португалии: годом ранее таких стран было восемь, или 4% стран мира – можно сказать, что за год уровень полного гендерного равенства вырос до 5%.

Хотя, согласно опросам МОТ, больше двух третей женщин в мире предпочли бы работать, в 2020 г., по данным ООН, на рынке труда было занято 47% женщин трудоспособного возраста против 74% мужчин. У этого множество причин. На женщин ложатся основные заботы о семье, из-за чего им приходится делать перерывы в карьере. Кроме того, женщинам в среднем платят почти на 20% меньше, чем мужчинам, им сложнее найти работу, и они чаще заняты в менее престижных профессиях, зарплата в которых невысока. При наличии достаточного дохода у других членов семьи женщина зачастую отказывается от оплачиваемого труда, тем более что в ряде стран все еще сильны гендерные стереотипы: 20% мужчин и 14% женщин в мире по-прежнему считают недопустимым, чтобы женщина, имеющая семью, работала, приводит МОТ данные опросов. Но даже имея постоянную работу, женщины чаще, чем мужчины, выбирают сокращенный график и работу рядом с домом, а также чаще мужчин заняты в неформальном секторе и семейном бизнесе, где их интересы формально не защищены. Кроме того, женщины ежедневно тратят в среднем на 2,5 часа больше, чем мужчины, на неоплачиваемый труд, занимаясь домом и уходом за членами семьи.

Барьеры для вхождения женщин на рынок труда можно приравнять к дополнительному налогу на женский труд, размер которого в среднем составил бы от 4% для Европы и стран Центральной Азии, где наибольший уровень гендерного равенства, до 53% для стран Ближнего Востока и Северной Африки, где он самый низкий в мире, посчитали эксперты МВФ.

Издержки дискриминации

«Не забывайте, что люди, которые распоряжаются кошельками мира, – это женщины. На них приходится 70% всех глобальных потребительских расходов. И если мы хотим <…> ускорить экономический рост, нам нужно превратить большее количество женщин в агентов агрегированного спроса», – призывала в разгар европейского долгового кризиса бывший директор-распорядитель МВФ и действующая глава Европейского ЦБ Кристин Лагард. Сокращение гендерного неравенства приведет к существенному увеличению дохода на душу населения, особенно в регионах с наибольшей гендерной дискриминацией, отмечала Лагард.

Одно из главных последствий гендерного неравенства на рынке труда – сокращение потенциального дохода женщин. Это влечет за собой сразу несколько негативных макроэкономических эффектов: снижает объем расходов домохозяйств, их сбережений, а также их инвестиций в образование и здоровье нового поколения, отмечают профессор Геттингенского университета Штефан Клазен и его коллега по университету София Кан. Помимо этого, преодоление зарплатного неравенства привело бы к увеличению пенсионных накоплений, обращают внимание экономисты МОТ.

В 2016 г. Дэвид Куберес из Университета Кларка и Марк Тениер из Университета Барселоны рассчитали, что в Европе гендерное неравенство на рынке труда сокращает агрегированный потенциальный доход домохозяйств на 10%, а на Ближнем Востоке и в Северной Африке – на 27%. Если исключить из участия в экономике всех женщин, доход на душу населения в мире снизился бы на 40%.

Гендерное неравенство в оплате труда служит одним из ключевых источников неравенства доходов в обществе, а также может во многом объяснить экономическое отставание одних стран от других. По расчетам профессора бизнес-школы Нового университета Лиссабона Хосе Тавареса и Тьяго Кавальканти из Кембриджского университета, в среднем увеличение разрыва в оплате труда на 50% сокращает доход на душу населения на 25%, что связано с двумя факторами – сокращением совокупного дохода из-за меньшего количества рабочих часов у женщин, а также, косвенно, с повышением рождаемости, то есть числом «душ» в расчете дохода на душу населения (страны с высоким уровнем гендерного неравенства ожидаемо демонстрируют более низкий уровень участия женщин на рынке труда и более высокую рождаемость).

Эффекты диверсификации

Рост занятости и дохода далеко не единственный выигрыш, который дает увеличение участия женщин в экономике. Исследования показывают, что рост доли работающих женщин повышает производительность труда, улучшая качество человеческого капитала, поскольку навыки, которыми обладают мужчины и женщины, различаются.

Так, женщины лучше справляются с управленческими функциями и руководством людьми в кризисных ситуациях; у них в среднем лучше развиты «мягкие навыки» (soft skills), эмоциональный и социальный интеллект – хотя на рабочем месте женщины склонны, в отличие от мужчин, себя недооценивать, и более низкие ожидания по зарплате при одинаковых с мужчинами компетенциях являются одной из причин гендерного разрыва в заработках.

Вопреки стереотипам, у женщин выше такие показатели, как инициативность, способность адаптироваться, развиваться и развивать других, а также нацеленность на результат. Женщины менее склонны к риску, поскольку больше мужчин опасаются негативных последствий, а также демонстрируют меньшую склонность к соперничеству. Увеличение найма женщин повышает производительность уже работающих в компаниях женщин, поскольку сокращает дискриминацию.

Рост участия женщин в экономике расширяет социальные связи компаний, что приводит к принятию более взвешенных решений в бизнесе, развитию инноваций, а значит, большей отдаче вложений, пишет Лэтянь Чжан из Гарвардской бизнес-школы. Гендерное разнообразие советов директоров позитивно коррелирует с ростом доходов компаний, чья стратегия связана с инновациями, показало исследование 1500 компаний из индекса S&P 500. А повышение доли женщин в органах банковского надзора ассоциируется с большей стабильностью банковской системы.

По сути, выводы современных исследований противоречат тому, чему учат учебники, пришли к парадоксальному выводу Кристин Лагард и замдиректора департамента исследований МВФ Джонатан Остри, представляя в 2018 г. исследование МФВ о результатах гендерной интеграции. Ведь если исходить из модели, представленной в учебниках, то рабочая сила – это суммарная численность всех работников, а значит, замена работника мужского пола работником женского пола не должна давать никаких экономических преимуществ. Работа, в которой экономисты МВФ рассчитали эластичность замещения женщинами мужского труда на мировых данных, показала, что из-за разницы в навыках, которая может быть обусловлена различием социальных норм и взаимодействий, мужчины и женщины являются несовершенными субститутами на рынке труда, то есть не замещают друг друга полностью, а скорее дополняют. Таким образом, выигрыш от гендерного паритета может быть гораздо больше, чем считалось раньше, пишут экономисты.

По их расчетам, в странах с высоким гендерным неравенством на рынке труда этот выигрыш в среднем составляет 35% ВВП. Преодоление барьеров, мешающих вхождению женщин на рынок труда (дискриминация, социальные и культурологические факторы), дало бы существенный рост производительности, а следовательно, рост благосостояния и потребления, в первую очередь в бедных странах. Например, в Ирландии, где участие женщин в рынке труда выросло с 1990 г. на 20 п.п., наблюдался резкий рост производительности труда, в то время как в Марокко, где доля работающих женщин «застряла» на 25%, производительность снижалась, пишут исследователи. По их подсчетам, если бы в Марокко участие женщин в экономике выросло так же, как в Ирландии, ВВП страны был бы на треть больше. В Южной Азии сокращение гендерных барьеров увеличило бы производство на 16%, в Индии такая трансформация обеспечила бы рост благосостояния на 35%, а экономика Египта могла бы быть больше на 60%, подсчитали исследователи из МВФ, не скрывая, что барьеры в некоторых экономиках их поразили. «В 18 из стран, которые мы рассмотрели, у мужей по-прежнему есть законное право запретить работать жене, а в 104 странах законы запрещают женщинам работать на определенных должностях», – пишут экономисты.

Влияние на зарплаты

Приводя к росту производительности, увеличение доли женщин на рынке труда ведет к росту реального дохода всех работников, включая мужчин. Теоретически у роста участия женщин может быть два противоположных эффекта на зарплаты. Первый – комплементарный: растет производительность, а значит, и оплата труда, объясняют экономисты МВФ. Второй эффект заключается в том, что при росте предложения на рынке труда при неизменном спросе зарплаты снижаются. Однако когда показатель эластичности замещения женщинами мужского труда низок – то рост доли работающих женщин ведет к увеличению реальных зарплат всех работников. Это говорит о том, что гендерная дискриминация на рынках труда не только неэффективна для экономики, но и дорого обходится самим мужчинам, пишут исследователи.

Несколько более раннее исследование Аманды Вайнштейн из Акронского университета на данных США за 1980–2010 гг. пришло к аналогичному выводу: от роста доли участия женщин в рабочей силе выигрывают в зарплате все работники. Вайнштейн обнаружила, что во всех американских городах, где в 1980–2010 гг. быстро росла доля женщин на рынке труда, увеличивалась зарплата и мужчин, и женщин. Каждые 10% увеличения доли работников-женщин в среднем давали около 5% роста медианного уровня реальной зарплаты всех работников, причем ускорение вовлечения женщин на рынок труда повышало и темпы роста оплаты. В 1980-х, когда доля работающих женщин увеличивалась наиболее интенсивно, рост зарплат ускорился до 8% на каждые 10% расширения участия женщин в рынке труда. На это же десятилетие пришлось и наибольшее сокращение зарплатного неравенства (оно снизилось на 6% по сравнению со снижением на 3% в 2000–2010 гг.), и максимальное снижение гендерной сегментации рынка труда.

Можно предположить, что наем женщин увеличивает производительность компаний и повышает конкурентоспособность рынка труда, позволяя работодателям выбирать из большего и более квалифицированного пула претендентов, пишет Вайнштейн. Дополнительной причиной могут быть уникальные навыки, которых нет у мужчин, и то, что женщины, которым чаще приходится принимать хозяйственные решения, чем мужчинам, лучше знают, чего хотят клиенты, пишет исследователь.

Еще 257 лет

Согласно последнему Индексу гендерного неравенства Всемирного экономического форума (ВЭФ), опубликованному в конце 2019 г., мир приблизился к гендерному паритету в двух областях – образовании и здравоохранении: гендерные различия в этих сферах преодолены соответственно на 96,1% и на 95,7%. В то же время гендерный разрыв в политике закрыт меньше чем на четверть: на женщин в 2019 г. приходилось чуть больше 25% мест в мировых парламентах и 21% министерских портфелей, а за последние 50 лет в 85 из 153 стран, участвующих в рейтинге, государство ни разу не возглавляла женщина, объясняют составители индекса.

Но если на достижение гендерного паритета в политической области миру понадобится еще 95 лет, то на достижение полного гендерного равенства в экономике уйдет гораздо больше – 257 лет, подсчитали экономисты ВЭФ, оценив, что к 2020 г. этот разрыв был преодолен на 57,8%. Это единственная сфера, где ситуация ухудшилась, отмечают исследователи: двумя годами ранее на ликвидацию гендерного разрыва в экономике требовалось 202 года.

Во время пандемии 2020 г. гендерный разрыв участия в рабочей силе увеличился в большинстве стран, включая экономики с высокими и средними доходами: пандемия в большей степени повлияла на бизнес секторов, в которых в основном заняты женщины, таких как розничная торговля, ресторанный и гостиничный бизнес. Сокращение и закрытие бизнесов наряду с закрытием школ и детсадов во время локдауна сократили участие женщин в рабочей силе. По оценкам МОТ, потери фонда заработной платы из-за сокращения рабочего времени у женщин составили 6,9%, у мужчин – 4,7%. Наиболее сильно коронакризис ударил по наименее оплачиваемым работникам, среди которых много женщин, – усилив тем самым и общее, и гендерное неравенство в доходах.

Но в некоторых развитых странах женская занятость почти не снизилась, а сильнее снизилась, наоборот, мужская, сократив гендерный разрыв, выяснили эксперты Института мировой экономики Петерсона Симеон Дянков и Ева Чжан: такая ситуация была связана с наличием программ по поддержке секторов с высокой долей занятости женщин либо по поддержке ухода за детьми во время кризиса. Например, в Великобритании родители, чье рабочее время было сокращено из-за пандемии, получили право компенсировать расходы на детей за счет налоговых льгот; Австралия предоставила семьям бесплатные услуги по уходу за детьми; Южная Корея оплачивала родителям 10 дней отпуска по уходу за детьми во время закрытия детских учреждений; а Дания, где больше половины женщин работают неполный рабочий день, компенсировала компаниям до 90% заработка сотрудников, занятых частично, помогая тем самым женщинам остаться на рынке труда. Успехи этих стран по поддержке женского труда могут служить ориентиром для остальных, заключают Дянков и Чжан, ведь реинтеграция женщин, переставших работать, в состав рабочей силы требует значительного времени.