Молекула неравенства: благосостояние на уровне ДНК

В 70-х годах XIX столетия английский ученый Фрэнсис Гальтон заинтересовался, что именно – наследственность или внешняя среда – определяет поведенческие особенности человека. Проанкетировав 35 пар близнецов и их родственников, Гальтон, который приходился двоюродным братом знаменитому автору теории эволюции Чарльзу Дарвину, пришел к выводу, что в этом вопросе «природа» (nature) в огромной степени преобладает над внешними факторами, которые исследователь обозначил общим словом «воспитание» (nurture).

Сегодня методы исследования Гальтона кажутся наивными, но именно его работа, опубликованная в 1875 г., стала концептуальной основой поведенческой генетики, которая изучает влияние наследуемых характеристик и внешних факторов на поведение человека. Оказалось, что важны и «природа», то есть гены, и «воспитание», то есть среда, в которой растет человек, и социальный статус его родителей.

Экономистов вопрос «nature or nurture» заинтересовал в 1970-е (см. врез), когда в экономической науке стало развиваться поведенческое направление. Постепенно генетические особенности были признаны фактором, во многом объясняющим не только уровень личного благосостояния людей, но и экономическое неравенство в целом. Различия в зарплате, уровне финансовой грамотности, предпринимательских способностях, состоянии здоровья, структуре семьи – все эти факторы влияют на динамику благосостояния человека и тем самым на неравенство, и генетические факторы вносят в эти различия существенный вклад.

Выяснилось, что в том числе от генетики зависят: способность к обучению, а следовательно, уровень полученного образования и накопленного индивидуумом человеческого капитала (по разным данным, генетика объясняет от 25% до 40% разницы в образовании); финансовое поведение, включая способность принимать сложные финансовые решения; склонность к сбережениям и склонность к риску. Генетические отличия объясняют до 45% разницы в поведении инвесторов, являясь ключом к пониманию распространенных среди них ошибок.

Однако имеющиеся исследования, определяя общий количественный вклад генов, почти не рассматривают поведенческие механизмы, посредством которых проявляются генетические факторы, – тогда как понимание таких механизмов позволило бы сформировать меры политики, направленные на сглаживание «генного неравенства», пишут в новом исследовании старший экономист Совета управляющих ФРС Дэниел Барт и его соавторы – профессор экономики Университета Висконсин-Милуоки Кевин Том, профессор экономики Университета Джонса Хопкинса Николас Пападжордж и его докторант Матео Веласкес-Хиральдо.

Новые открытия молекулярной генетики позволили авторам исследования проанализировать связи геномных маркеров, или ДНК-маркеров, которые отражают унаследованные характеристики человека, с накоплением богатства в течение жизни. Выборкой для исследования послужили данные опросов американских домохозяйств за последние 30 лет и их генетические образцы (см. врез ниже). Авторы использовали полигенный скоринг – статистический метод, применяемый для выявления рисков наследственных заболеваний и прогнозирования особенностей когнитивных функций. Барт и его соавторы сосредоточились на ДНК-маркерах, которые служат предикторами уровня образования и косвенно отвечают за экономический успех индивида. Полигенный скоринг позволяет также вычислить т.н. полигенный балл, уровень которого предсказывает успехи в образовании.

«Ген образования»

Хотя на то, какое образование получит человек, в существенной степени влияют внешние факторы, от «генетической лотереи» зависит очень многое. В 2016 г. в масштабном исследовании на данных около 300000 человек генетики и биологи обнаружили 74 локуса, то есть участка ДНК, которые связаны с когнитивными способностями, и признали, что генетические факторы отвечают как минимум за 20% разницы в уровне образования индивидов. Двумя годами позже еще более масштабное – на данных более 1 млн человек – совместное исследование генетиков, биологов, экономистов, психологов и социологов показало, что «качество» 10 генов Х-хромосомы, которые отвечают за связи между нейронами, объясняет 7–10% различия в когнитивных способностях и 11–13% различия в уровне образования.

Люди с более высоким уровнем образования в целом зарабатывают больше, но даже если два человека с разными врожденными способностями к обучению получают одинаковое образование, доходы в течение жизни больше у того, у кого балл «гена образования» выше, показывают Барт и его соавторы. Высокие показатели ДНК-маркеров, отвечающих за образование, позволяют накапливать больше финансовых активов, даже не имея высокого уровня образования.

По расчетам Барта и соавторов, разница между медианным богатством 1-го и 10-го дециля по шкале способностей к обучению (10% людей с наименьшим и 10% с наибольшим полигенным баллом) к 65 годам составляет более $700000. Если учесть уровень образования, то среди людей без высшего образования обладатели максимальных баллов «образовательных генов» располагают к 65 годам благосостоянием примерно на $570000 больше, чем обладатели таких генов с самым низким баллом; среди людей с высшим образованием – на $630000 больше, подсчитали исследователи.

Более высокий трудовой доход людей с высоким полигенным баллом позволяет им больше потреблять в течение жизни. К 40 годам ежегодные медианные расходы на потребление представителя 7-го дециля по шкале способностей к обучению выше, чем у его ровесника из 4-го дециля, на $970. К 60 годам эта разница увеличивается почти до $3500, а к 80 – почти до $4500.

У людей с хорошими «генами образования» есть еще одно преимущество: они получают более высокий доход от инвестиций. Так, респонденты, принадлежащие к 10-му, верхнему децилю распределения баллов «гена образования», в год в среднем зарабатывают от вложений в рисковые активы на 3,9 п.п. больше, чем домохозяйства из 1-го дециля.

Поэтому, несмотря на более высокий уровень потребления, люди в верхних децилях шкалы способностей аккумулируют больше богатства на протяжении всего жизненного цикла. В США к 40 годам медианное накопленное богатство представителей 7-го дециля на 25% больше, чем 4-го; к 60 годам разрыв увеличивается до 38%, к 80 – до 52%.

Это объясняется более высокими трудовыми доходами и более высоким возвратом от вложений обладателей более высокого полигенного балла, и этот эффект усиливается со временем, объясняют Барт и его соавторы. В частности, пик участия в фондовом рынке у представителей как 4-го, так и 7-го дециля приходится на возраст 67 лет, когда среди первых инвестируют 69%, а среди вторых – 75,5%, рассчитали Барт и его коллеги. При этом обладатели разных полигенных баллов выходят на пенсию примерно в одном и том же возрасте: например, в 62 года на пенсию выходят 63,5% представителей 4-го дециля и 61,6% представителей 7-го дециля (в США работник имеет право обратиться за пенсионными выплатами в 62 года, но чем позже он за ними обращается, тем они выше при достижении пенсионного возраста, который наступает в 66–67 лет в зависимости от года рождения).

Гены и политика

Понимание того, как «ген образования» связан с уровнем накопленного богатства, позволяет прогнозировать, как на благосостояние и неравенство могут влиять те или иные меры политики, отмечают исследователи. Для примера они делают расчеты, что было бы, если бы власти США приняли решение сократить пенсионные расходы – политические дебаты об этом ведутся в стране не первый год.

Чтобы ответить на этот вопрос, авторы симулировали на своей модели два варианта. В первом случае минимальный возраст выхода на пенсию повышается с 62 до 67 лет. Второй сценарий сохраняет возрастной порог досрочного выхода на пенсию, но сокращает сам размер пенсионных выплат. Совокупный объем сокращения пенсионных расходов в обоих вариантах одинаков.

В первом случае часть людей работают дольше, чтобы компенсировать потери, но медианное богатство людей начинает сокращаться, когда им исполняется 62, и больше всего оно снижается у людей с наименьшим полигенным баллом.

Альтернативный вариант – сокращение размера выплат – мотивирует людей больше сберегать на пенсию, что увеличивает финансовые активы экономических агентов в возрасте до 72 лет. При таком варианте накопления людей с более низким баллом перед выходом на пенсию относительно больше, чем у людей с высоким баллом. Но это достигается за счет сокращения потребления на протяжении всей жизни, что вряд ли совместимо с улучшением благосостояния, приходят к выводу авторы.

Внешне реформа, подразумевающая сокращение пенсионных выплат, снижает неравенство, а повышение пенсионного возраста его расширяет, но в действительности оба варианта непропорционально сильно бьют по людям с более низкими доходами и более низким полигенным баллом, то есть потери благосостояния концентрируются именно в этой группе, заключают авторы. Среди людей, входящих в квартиль с наименьшими потерями (то есть среди 25% из всей выборки, кто потерял меньше остальных 75%), высшее образование имеют 78%, а среди входящих в квартиль с наибольшими потерями – только 1,4%: то есть на деле генетическое неравенство расширится, а благосостояние сократится.

С одной стороны, это показывает, насколько сложно оценивать благосостояние, не учитывая многообразия экономического поведения, признают авторы. Но с другой стороны, политика может менять экономические условия, и понимание взаимодействия между генетическими и внешними факторами может стать подсказкой для выбора социальной политики, которая направлена на смягчение последствий «генетической лотереи». Это может быть полезно при подготовке реформ в сфере образования, на рынке труда и в области социального обеспечения, заключают Барт и его соавторы.