Новая глобализация: время замедления

Пандемия, приведя к закрытию границ и разрывам глобальных производственно-сбытовых цепочек, активизировала дискуссию о деглобализации. В начале марта 2020 г., еще до того, как COVID-19 распространился по всему миру, Гарольд Джеймс, профессор истории Принстонского университета, автор книги The End of Globalization: Lessons from the Great Depression («Конец глобализации. Уроки Великой депрессии»), предположил, что распространение коронавируса может ускорить «угасание глобализации». С Джеймсом соглашался Кеннет Рогофф, профессор Гарварда, который предостерегал, что мировая экономика после пандемии будет гораздо менее глобализирована, чем сейчас, и это повредит экономическому росту во всех странах.

Процесс международной экономической интеграции постепенно замедляется, подтверждает индекс уровня глобализации KOF Globalisation Index, составляемый Швейцарским экономическим институтом. В 1990–2007 гг. глобализация быстро росла, но мировой финансовый кризис и последовавшая за ним «Великая рецессия» значительно замедлили эту тенденцию. Глобализация сейчас находится «под давлением», отмечают и составители индекса глобализации DHL Global Connectedness: если в 2017 г. он поднялся до рекордного уровня, превысив уровень базового 2001 г. на 25%, то в 2018 г. снизился примерно на 5 п.п. (индекс публикуется с большим лагом – в конце этого года он будет составлен для 2019 г.). Однако происходящее замедление – эволюция глобализации, а не ее упадок, считают составители индекса.

После периода ускоренной глобализации неизбежно ее замедление, считает Пол Антрас, профессор Гарвардского университета. Свои соображения он представил на прошедшем в ноябре Форуме Европейского ЦБ. До глобального финансового кризиса в мире происходила гиперглобализация: с середины 1980-х объемы глобальной торговли в соотношении с ВВП возросли примерно в полтора раза, схожие темпы демонстрировало развитие глобальных цепочек добавленной стоимости – в последние годы оба показателя стагнировали. Быстрые темпы развития невозможно поддерживать вечно, и происходящее замедление международной интеграции – это не деглобализация, а «слоубализация» (slowbalization, от slow – «медленно» и globalization – «глобализация»), считает Антрас.

Слово «слоубализация» было использовано в 2015 г. голландским футурологом Аджиджем Бакасом и позднее популяризировано журналом The Economist. Консалтинговая компания PwC свой экономический прогноз на 2020 г. озаглавила «Слоубализация – это новая глобализация», отмечая, что интеграция мировой экономики через торговые, финансовые и другие потоки продолжится, но гораздо медленнее, чем раньше.

Замедление глобализации

Вспышка коронавируса усиливает тенденцию к отходу от международной экономической интеграции, начавшуюся после глобального финансового кризиса, отмечал Дуглас Ирвин, профессор экономики Дартмутского колледжа и научный сотрудник Института мировой экономики Петерсона. Если отсчитывать начало глобализации от индустриализации конца позапрошлого века, то процесс глобализации можно разделить на пять периодов (см. график) и после глобального финансового кризиса мир вошел в пятый – замедления темпов экономической интеграции.

Глобализация и деглобализация – повторяющиеся стадии развития мировой экономической системы, писал Петер ван Бергейк, профессор Университета Эразма Роттердамского, в своей книге «Деглобализация 2.0». По его мнению, в сильной глобализации уже заложены «семена» деглобализации: времена активного роста экономической интеграции генерируют силы, которые в конечном итоге ограничивают интернационализацию и могут повернуть ее вспять.

Ван Бергейк описывает два механизма, способствующие реверсу. Согласно первому механизму, действующему на уровне национальной экономики, чем выше уровень глобализации, тем труднее перераспределить выгоды от дальнейшей открытости экономики среди тех, кто несет потери из-за глобализации. Согласно второму механизму, действующему на международном уровне, предельные выгоды от глобализации имеют тенденцию снижаться, а предельные издержки – расти.

Пол Антрас выделяет три фактора, стоявшие за гиперглобализацией предыдущих двух десятилетий:

• революция в области информационных и коммуникационных технологий, позволившая компаниям в промышленно развитых странах перенести часть производственных процессов в другие государства и способствующая эффективности управления расширенными цепочками поставок;
• либерализация торговли, которая снизила торговые барьеры и сократила торговые издержки;
• политические изменения – прежде всего переход к капитализму и рыночной экономике стран Восточной Европы и Китая – привели к существенному притоку рабочей силы на мировой рынок и увеличили долю населения, активно участвующую в процессе глобализации.

Начавшемуся реверсу способствует то, что последние технологические достижения (такие как роботизация, распространение цифровых технологий, 3D-печать) могут негативно сказаться на рынке рабочей силы и усугубить неравенство доходов как в развитых, так и в развивающихся странах, полагает Антрас. Но основной вызов для будущего глобализации будет институциональным и политическим, а не технологическим, заключает он. Торговые войны, в первую очередь между США и Китаем, усиливают экономический изоляционизм и политическую напряженность, и рост неравенства в условиях политической напряженности, особенно если система перераспределения работает плохо, усугубит негативную реакцию на глобализацию.

Влияние коронавируса на глобальные производственно-сбытовые цепочки, скорее всего, будет временным, полагает экономист, однако пандемия может стать еще одним фактором, который усилит тенденцию к росту протекционизма. Снижающаяся взаимозависимость между экономиками, в свою очередь, создает благоприятный фон для торговых санкций и торговых войн. В условиях сокращающейся экономической интеграции будет гораздо сложнее решать такие общемировые проблемы, как изменение климата или неравенство.