Новогодние «чудеса» в экономике
Экономическая наука, как и любая другая, оперирует теориями и гипотезами, но в новогодние праздники ей приходится иметь дело с чудесами. Их «экономический анализ» позволяет понять, что жизнь гораздо шире стандартных экономических теорий. «Эконс» отобрал самые яркие новогодние экономические феномены – и их объяснения.
Экономика «Щелкунчика»
«А вдруг окажется, что «Щелкунчик» – гадость…» – писал Петр Чайковский брату Модесту незадолго до премьеры балета, которая прошла в Мариинском театре в декабре 1892 г. Постановка по сказке Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король» привела в восторг императора Александра III, но разочаровала критиков: они сочли спектакль «безвкусным» и «скучным», а музыку «довольно слабою».
«Обычные посетители балета ждут не дождутся того момента, когда, наконец, снимут с афиши это убогое произведение господина Чайковского, но, кажется, дождутся они этого еще не скоро», – атаковал композитора критик «Петербургской газеты» Николай Безобразов. Его предположение оказалось пророчеством, правда, совсем не в том смысле, который в него вкладывал автор. «Щелкунчик» стал самым востребованным балетом в мире, а главный герой этой сказки – незатейливая деревянная игрушка для колки орехов – превратился в символ Рождества.
Балетным компаниям США показы «Щелкунчика» приносят до половины доходов за сезон, и некоторые театры выстраивают свои бизнес-модели вокруг этой постановки. Ее влияние распространяется на всю танцевальную индустрию, стимулируя продажи костюмов, реквизита, сувениров. Влияние одного-единственного спектакля настолько беспрецедентно, что породило даже отдельное, характеризующее его масштаб понятие – «экономика Щелкунчика».
За пределами России «Щелкунчик» впервые был поставлен в Лондоне в 1934 г. Николаем Сергеевым, бывшим главным режиссером балетной труппы императорского Мариинского театра в Санкт-Петербурге, эмигрировавшим из России после революции 1917 г. В США зрители впервые увидели «Щелкунчика» в 1944 г. в Сан-Франциско. Но основа для «экономики Щелкунчика» была заложена после того, как эмигрировавший из СССР Джордж Баланчин, которого называют отцом американского балета, поставил «Щелкунчика» в Нью-Йорке в 1954 г. Когда семь лет спустя первая леди США Жаклин Кеннеди объявила «Щелкунчика» темой Рождества в Белом доме и украсила игрушками с персонажами балета елку, «Щелкунчик» уже был в США рождественской традицией.
Чуть позже рождественское «помешательство» на «Щелкунчике» перекинулось в Европу, а сегодня «Щелкунчика» перед Новым годом, похоже, не ставят только в Антарктиде: в 2014 г. балетная труппа Йоханнесбурга станцевала южноафриканскую версию спектакля, в которой действие разворачивается в пустыне Калахари, а в 2016 г. Национальный балет Китая представил собственную интерпретацию балета, заменив мышей драконами.
Так немецкая рождественская сказка о победе добра над злом превратилась в целую мировую индустрию. В США, где с 1980-х «Щелкунчика» ставят в каждом штате, этот балет называют «хлебом с маслом», а иногда попросту «дойной коровой» танцевального бизнеса. Исследование, проведенное в 2017 г., показало, что медианная выручка, которую «Щелкунчик» приносит американским балетным компаниям всего за несколько зимних недель, составляет 55% их доходов за сезон и 15% годовых доходов. Некоторые труппы формируются только для того, чтобы оттанцевать «Щелкунчика».
Специализация на «Щелкунчике» может показаться экономически неэффективной, поскольку это пример складывания всех яиц в одну корзину. Для любого бизнес-аналитика, думающего о рисках, это выглядит настоящим кошмаром. Но многолетняя практика показывает, что спрос на этот спектакль всегда огромен, и ставка на него практически не несет рисков, признает финансовый директор балетной компании Orlando Ballet Шакира Сегундо. Труппа, за финансы которой она отвечает, с 6 по 24 декабря дает единственный спектакль под названием «Щелкунчик».
Спрос на «Щелкунчика» неизменно настолько высок, что выручка от его постановки позволяет танцевальным коллективам не только держаться на плаву весь год, но и экспериментировать с другими, менее прибыльными, а иногда и убыточными продуктами, объясняет «экономику Щелкунчика» научный сотрудник Института региональных экономических исследований Университета Таусона в Мэриленде и балерина Эллен Баст. Доходы от продажи билетов на балет Чайковского – лишь часть его экономического вклада. Балетные компании зарабатывают также на тематических сувенирах и мероприятиях, посвященных «Щелкунчику». В частности, Вашингтонскому балету (в чьем спектакле принц Щелкунчик предстает в образе первого президента США Джорджа Вашингтона) это приносит около $200000 в год.
Легендарный балет Чайковского поддерживает и другие индустрии, смежные с театральной. На «Щелкунчика», как правило, идет вся семья, и такой выход означает покупку цветов для балерин и танцоров, приобретение сувениров, оплату парковки, ужин в ресторане. Зимний хит Чайковского дает работу тысячам людей, а значит, аплодисментов заслуживает не только волшебный танец Феи Драже, но и то, как традиция ходить в канун Нового года на «Щелкунчика» влияет на экономику, заключает Баст.
Ралли Санта-Клауса
Как бы невероятно это ни звучало, Дед Мороз часто делает новогодние подарки инвесторам: в последние пять дней торгов уходящего года и в первые два дня наступившего года фондовые рынки, как правило, растут сильнее, чем обычно. Впервые этот феномен, получивший название «ралли Санта-Клауса», в начале 1970-х описал основатель «Альманаха биржевого трейдера» Йель Хирш. Тогда он рассчитал, что с 1950 по 1971 г. семидневное ралли Санты приводило к росту индекса S&P 500 в среднем на 1,5%.
То же самое происходило и в последующие полвека. С 1950 по 2023 г. индекс S&P 500 рос в последние дни декабря – первые дни января в 80% случаев. За 70 с лишним лет его среднее повышение составило 1,3%, и это самый быстрый за год недельный прирост индекса.
Новогодние ралли характерны не только для западных рынков: в 2016 г. американские исследователи обнаружили такой же эффект в странах, которые празднуют Новый год не в ночь с 31 декабря на 1 января, а в другие даты. Проанализировав данные 11 стран, включая Китай, Таиланд и Израиль, где смену года отмечают соответственно в январе-феврале, середине апреля и сентябре-октябре, авторы пришли к выводу, что в среднем в том месяце, на который приходится празднование Нового года, доходность акций на местных фондовых рынках на 2,5% выше, чем в другие месяцы.
Ралли Санта-Клауса наблюдается не только на традиционных финансовых рынках, но и на рынке криптовалютных активов: по оценке CoinGecko, 8 из 10 последних лет крипторынок демонстрировал праздничное ралли с 27 декабря по 2 января – со средним ростом в 3,7%. В то время как, например, на неделе перед Рождеством (25 декабря) рост наблюдался лишь в 5 случаях из 10.
У ралли Санта-Клауса есть еще одно, на первый взгляд плохо объяснимое, свойство. Считается, что если ралли состоится, то рынок покажет рост по итогам всего наступившего года, а если не состоится – то по итогам всего года рынок уйдет в минус. Если Санта не придет на Брод-стрит и Уолл-стрит (то есть в финансовый квартал Нью-Йорка, где, в частности, расположена Нью-Йоркская фондовая биржа), ждите медвежьего рынка, предупреждал Хирш (он даже зарифмовал предсказание, чтобы оно лучше запомнилось: «If Santa Claus should fail to call, bears may come to Broad and Wall»).
У правила есть некоторые модификации – например, как более точное предсказание могут рассматриваться первые пять торговых дней года. За последние 73 года, с 1950 г., первые пять торговых дней предсказывали результаты года в 69% случаев. «Я инстинктивно следую правилу пяти дней, несмотря на то что у него нет какой-либо теоретической основы или разумного обоснования», – признавался Джим О’Нил, бывший председатель Goldman Sachs Asset Management и автор акронима БРИК, в январе 2022 г. Тогда индекс S&P 500, хотя традиционно начал расти в конце декабря и за «неделю Санты» был в плюсе, по итогам первых пяти торговых дней нового года снизился. А по итогам всего 2022 г. упал на 18%. Это стало худшим результатом с 2008 г., в котором разразился глобальный финансовый кризис. В первые пять торговых дней 2008 г. (как и за «неделю Санты») индекс S&P 500 также падал. Оба индикатора – пяти дней и «недели Санты» – сработали и в начале 2000 г.: индекс снижался, а в марте 2000 г. лопнул пузырь доткомов, погрузив рынок в трехлетнее падение.
Отсутствие ралли можно рассматривать как ранний индикатор приближения трудных времен, объясняют эту закономерность авторы до сих пор выходящего «Альманаха биржевого трейдера». Но Санта может и ошибаться. Например, в начале 2016 г. S&P 500 снижался, но по итогам всего 2016 г. вырос.
Ралли Санта Клауса пытаются объяснять сразу множеством причин. Во-первых, в последние дни декабря институциональные инвесторы, то есть фонды и профессиональные управляющие, уходят на каникулы, и на «тонком» рынке преобладают розничные инвесторы, которые в целом склонны играть на повышение. Во-вторых, фонды часто продают подешевевшие акции в конце года для оптимизации налогов, а за этой распродажей, как правило, следует рост цен в январе за счет обратной покупки «сброшенных» ранее бумаг. В-третьих, перед Новым годом работники получают бонусы, которые сразу инвестируют. И, наконец, настроение рынков перед праздниками улучшается, а на оптимизме инвесторы склонны покупать, что и повышает котировки. К этому фактору могут присоединяться факторы стадного поведения и самосбывающегося пророчества – если участники верят, что рынок вырастет, то помогут ему это сделать своими же действиями.
За последние десятилетия многое в мировой экономике и способах торговли акциями изменилось – во времена Хирша не было алгоритмической, или высокочастотной, торговли. Не было и сложных деривативов, другой была демография инвесторов: «Многие из исторических данных [подтверждающих «ралли Санты» на длинных исторических отрезках] относятся к эпохе, когда участники рынка были совсем другими», – скептичен Джордж Смит, портфельный стратег LPL Financial. Например, одно из недавних исследований не нашло «признаков доминирования Санта-Клауса» на рынке США с 2000 г., другое обнаружило постепенное снижение новогоднего эффекта. Однако работа на новозеландских данных, напротив, нашла его постепенное усиление.
Одно из главных правил фондового рынка – прошлые результаты не являются показателем будущих. На цену акций в любой момент времени влияют десятки факторов, напоминает инвестор и автор популярных книг о финансах Рик Орфорд в колонке для сайта биржи NASDAQ. Совсем отказываться от правила пяти дней не стоит, считает он, поскольку любой индикатор, помогающий разобраться в чрезвычайно сложном фондовом рынке, может быть полезен: «Однако полагаться только на один индикатор для анализа – не лучшая инвестиционная стратегия».
Польза бесполезных подарков
Экономистов считают самыми неромантичными людьми в мире, и, наверное, небезосновательно: только экономист мог назвать традицию дарить на праздник подарки неэффективным распределением ресурсов.
Пионером идеи об «экономической неэффективности» подарков был экономист Йеля Джоэл Вальдфогель. Он опросил около сотни студентов университета, во сколько они оценили бы полученные от друзей и родных подарки и сколько те стоили на самом деле. При средней стоимости подарков в $438 одариваемые оценили их в $313.
Когда люди сами покупают себе вещи, они оценивают удовлетворение от приобретенного эквивалентно сумме потраченных на него денег или даже выше, поскольку то, что они купили, им нужно, то есть имеет не только цену, но и ценность. Когда же люди делают менее информированный потребительский выбор, приобретая вещь в подарок, этот подарок может не соответствовать предпочтениям получателя и оказаться не очень-то и нужным. В таком случае получивший оценивает вещь, наоборот, ниже ее стоимости в денежном выражении.
В статье под названием «Безвозвратные потери Рождества», опубликованной в 1993 г. авторитетным научным журналом American Economic Review, Вальдфогель количественно оценил, что разница между стоимостью подарка в магазине и тем, сколько за него готов заплатить получатель, в среднем составляет от 10% до 30% розничной цены, то есть дарение подарков уничтожает от одной десятой до одной трети стоимости товаров. Вальдфогель назвал это безвозвратными потерями праздников.
Свои выводы Вальдфогель изложил в книге 2009 г. «Скрягономика: почему не стоит покупать подарки на праздники», где называет новогодний сезон, сопровождаемый массовым приобретением подарков на десятки миллиардов долларов, «оргией разрушения стоимости». Потребительские расходы, которые обычно служат поддержкой экономики, в праздники превращаются в экономические потери. Исходя из этой теории, самым экономически эффективным подарком были бы деньги или подарочные карты, с помощью которых одариваемый гораздо лучше удовлетворил бы свои потребности, либо же покупка в подарок той вещи, которую человек попросил сам.
Однако многие экономисты не поддерживают такую трактовку подарков. В 2013 г. IGM Forum (глобальное сообщество академических исследователей, политиков и лидеров финансовых компаний на базе Chicago Booth) провел среди авторитетных экономистов опрос, предложив им согласиться, что дарить подарки неэффективно и лучше преподнести деньги, или возразить. Тезис поддержали 17% респондентов, тогда как 54% высказались против (22% не определились).
Вот некоторые из комментариев несогласных. Остан Гулсби, профессор Чикагского университета и член консультативного совета ФРБ Нью-Йорка: «Вместо того чтобы подарить жене кольцо с бриллиантом, преподнесите ей подарочную карту или денежный эквивалент. Это эффективно, если не учитывать ваш счет из больницы». Ангус Дитон, нобелевский лауреат по экономике 2015 г.: «Это узкий взгляд, который создает экономической науке дурную репутацию». Уильям Нордхаус, нобелевский лауреат 2018 г.: «Ценность подарка – это мысль, стоящая за его выбором, а не сумма денег. То же верно и для необдуманных подарков». Барри Эйхенгрин, профессор Калифорнийского университета в Беркли: «Сигнал, который посылает подарок, может принести дополнительную пользу как получателю, так и дарителю». Оливер Харт, нобелевский лауреат 2016 г.: «Ваш ассистент может предпочесть наличные. Для друга подарок, который показывает, что вы подумали о том, что для него важно, может значить гораздо больше».
Взгляд на подарки с точки зрения «экономической эффективности» не учитывает их не менее важную для здоровья экономики социальную функцию. Подарки – не то же самое, что обычное потребление, а способ установления и поддержания связей между членами общества, указывает социолог Рурского университета в Бохуме Лаура Бирг. Подарок служит сигналом о том, сколько усилий на его выбор и поиск потратил даритель. Это, в свою очередь, говорит о том, насколько значим для него человек, которому он что-то дарит.
Ценность подарка не ограничивается, а часто и не определяется, его ценой. Формальный экономический подход, рассматривающий ценность, или полезность, той или иной вещи как степень ее способности удовлетворять потребность индивидов, не учитывает ту полезность, которую одариваемый получает не от использования, а от самого факта получения подарка, а даритель – от выбора и вручения. Поэтому даже недорогой или совершенно непрактичный подарок может иметь для получателя огромную ценность. То, как это происходит, в рождественской новелле «Дары волхвов» описал О.Генри. Молодой муж продает золотые часы, единственную дорогую вещь и свое главное сокровище, чтобы подарить жене черепаховые гребни, о которых она мечтала, но жена тем временем остригает волосы – ее главное сокровище, – чтобы на вырученные от их продажи деньги купить цепочку для часов мужа. В результате экономически понимаемая полезность обоих подарков устремляется к нулю. Но для супругов, пожертвовавших друг для друга своими главными сокровищами, ценность полученных даров, наоборот, возрастает до бесконечности.
Подарки – это больше, чем статистическая оценка затрат и выгод, писал профессор политэкономии Вашингтонского университета в Сиэтле Энтони Гилл. Даже если они заключают в себе безвозвратные потери из-за несовпадающих предпочтений, подарки означают, что человек готов отказаться от ресурсов в настоящем, чтобы поддерживать отношения в будущем.
Практика даров возникла задолго до появления денег и рынков как тип общественного обмена, указывал известный антрополог Марсель Мосс. Рыночные институты – лишь одна из форм такого обмена. Предоставление расточительных даров посредством сложных церемоний служило сигналом о том, что одно племя готово заплатить высокую цену за взаимодействие с другим, а взаимность в соблюдении ритуалов обмена подношениями была важна для подтверждения доверия с обеих сторон. И с архаичных времен преподнесение подарков является почти универсальной культурной практикой среди всех обществ, представляя собой выражение доверия и желания войти в сеть социальных связей или оставаться в ней. А доверие и кооперация имеют решающее значение для эффективного функционирования экономики и для роста благосостояния общества.
