Роберт Лукас: экономист, который изменил экономистов

«Не курить» – такую табличку повесил в своем кабинете в Чикагском университете профессор экономики и ярый антитабачник Роберт Барро в начале 1980-х, когда курить еще было принято всегда и везде. Немного подумав, профессор дописал на табличке: «Кроме Боба Лукаса». Возможность впитывать идеи Лукаса, но не любого другого экономиста-курильщика, стоила того, чтобы вдыхать сигаретный дым, объяснял позже Барро сделанное им для коллеги по университету исключение: «Вклад Боба в макроэкономику в 1970-х навсегда изменил самую суть дисциплины».

В академических кругах Роберта Лукаса считают самым влиятельным макроэкономистом последней четверти XX века и даже всего XX века. Для большинства же он далеко не так известен, как, например, один из основателей самой макроэкономики Джон Мейнард Кейнс или «отец» монетаризма Милтон Фридман. И в отличие от них и многих других влиятельнейших экономистов столетия никогда не работал советником или консультантом правительств. Однако он сделал государственную экономическую политику фокусом своих исследований и оказал на нее колоссальное влияние, изменив сами методологические основы макроэкономики, на которых эта политика базировалась. Макроэкономика разделилась на две части – «до Лукаса» и «после Лукаса», и вторую часть представляет собой вся современная экономическая наука.

Роберт Лукас «ввел людей» в переменные макроэкономических моделей, разработав теорию рациональных ожиданий, которая принесла ему Нобелевскую премию и изменила то, как экономисты думают об экономике. Она заставила их переосмыслить практически все прежние макроэкономические аргументы, включая и кейнсианские, и монетаристские. И стала в макроэкономике центральной идеей. Практическое следствие этого в том, что центральные банки и финансово-экономические власти теперь озабочены ожиданиями рынков, компаний и населения; например, инфляционные ожидания – один из ключевых элементов в принятии решений в денежно-кредитной политике. Сегодня это кажется само собой разумеющимся – но полвека назад идея рациональных ожиданий и необходимости их учета произвела настоящую революцию.

Понятие «научная революция» так часто используется, что порой теряет свой смысл, однако если какой-то этап в развитии макроэкономики и заслуживает такого названия, то это научные преобразования, начатые Лукасом, заключает автор книги «История макроэкономики: от Кейнса к Лукасу и до современности» Мишель Де Фрей, почетный профессор бельгийского Университета Лувена. Совершенные Лукасом преобразования в макроэкономике имели все признаки научной революции, перечисляет Де Фрей: изменение характера исследуемых вопросов; введение нового концептуального аппарата; использование новых математических методов; появление нового поколения ученых, занявших ведущие позиции в науке.

Роберт Лукас с 1975 г. преподавал в Чикагском университете и оставался его почетным профессором до последних дней – 15 мая 2023 г. он скончался в возрасте 85 лет.

Истинная движущая сила истории

Родители Лукаса не имели высшего образования. После того как небольшой семейный бизнес – ресторан – потерпел крах во время Великой депрессии, отец пошел работать слесарем, а мать – художником-модельером. Родители были поклонниками президента Франклина Рузвельта и сторонниками Демократической партии, но семья жила в окружении республиканцев, которыми являлись большинство соседей и родственников. Поэтому способность думать самостоятельно считалась в семье крайне важной, писал Лукас в своей автобиографии для Нобелевского комитета: «Представление о том, что человек может сам решать, каким ему быть, и что над этими решениями следует думать, не ограничивалось политикой».

Становиться экономистом Лукас не собирался. Но с мечтой стать инженером пришлось расстаться очень быстро – в MIT, где была такая специальность, ему не дали стипендию. Ее предоставил Чикагский университет, где не было инженерной школы. Однако, отправившись из Сиэтла на другой конец страны, в Чикаго, Лукас, по его признанию, был «почти уверен, что подвернется что-то интересное».

Этим интересным оказалась история. Лукас увлекся Платоном и Аристотелем, в 1959 г. получил диплом бакалавра истории и, продолжив обучение в Калифорнийском университете в Беркли, задумался об академической карьере: «Я понял, что можно зарабатывать на жизнь, преследуя свои интеллектуальные интересы и рассказывая о них».

Погрузившись в Беркли в историю Рима, Лукас был поражен тем, как обыденная экономическая жизнь непрерывно продолжается на фоне серьезных политических потрясений. Он пришел к выводу, что экономика – это истинная движущая сила истории. И перенос исследовательского внимания «с унылых королей на повседневную жизнь частных лиц» показался ему тем, чем действительно стоило бы заниматься. 

Экономическая теория помогает понять, как работает мир, который мы наблюдаем.

Роберт Лукас, интервью 2011 г.

Изучив курс экономической истории и экономической теории, он вернулся в Чикаго и поступил в аспирантуру по экономике. Одним из его преподавателей был Милтон Фридман, который сильно повлиял на взгляды Лукаса. «Я знал, что никогда не смогу думать так же быстро, как Фридман, но я также знал, что если разработаю надежный и систематический подход к решению экономических проблем, то окажусь в нужном месте», – вспоминал Лукас. По его словам, после каждой лекции он пытался перевести то, что делал Фридман, в математику, которой учился самостоятельно по учебнику Пола Самуэльсона, считавшего математику «естественным языком» экономической науки (и первого американца, получившего Нобелевскую премию по экономике).

Рациональные ожидания

Со времен Великой депрессии 1930-х гг. в экономике доминировала кейнсианская доктрина, которая в то время произвела такую же научную революцию, объяснив причины глубокого экономического спада. Основным постулатом теории Кейнса было то, что главной движущей силой в экономике является совокупный спрос, а также то, что свободные рынки не обеспечивают автоматически полную занятость – этим обосновывалась необходимость вмешательства государства в экономику для достижения полной занятости и стабилизации цен. Кейнсианцы верили в способность фискальной политики влиять на бизнес-циклы и в стимулирование экономической активности посредством увеличения госрасходов и денежного предложения. В 1970-е гг., следуя кейнсианским постулатам в надежде снизить безработицу и стабилизировать цены, многие развитые экономики столкнулись, к удивлению своих правительств, со стагфляцией – одновременно ростом инфляции и безработицы. Ответа, почему так вышло и что с этим делать, в кейнсианстве не нашлось.

Его нашел 35-летний Лукас, опубликовав в 1972 г. работу «Ожидания и нейтральность денег». Исследование объясняло произошедшее тем, что экономический эффект одних и тех же политических решений может быть разным в зависимости от ожиданий, которые формируют люди. Разработанная Лукасом теория рациональных ожиданий предполагает, что люди принимают решения на основе всей имеющейся у них информации, а не только своего прошлого опыта (адаптивность ожиданий, то есть их формирование на основе прошлого опыта, допускали и кейнсианцы), и к тому же учатся на своих ошибках.

Эта работа произвела революцию в макроэкономическом анализе, свергнув доктрину Кейнса. А два десятилетия спустя, в 1995 г., принесла Лукасу Нобелевскую премию.

Чтобы понять, как рациональные ожидания ставят крест на политике денежного стимулирования, Лукас в одной из своих лекций предлагал для простоты представить парк развлечений. Что будет, если в одно прекрасное воскресенье в этой «независимой монетарной системе» (деньгами здесь являются жетоны на аттракционы) посетителям на входе в парк за ту же сумму, что и прежде, станут продавать вдвое больше жетонов? Владельцы некоторых аттракционов, увидев необычный ажиотаж, могут решить, что на предоставляемые ими развлечения вырос спрос, и, возможно, даже позовут дополнительных работников, чтобы справиться с потоком посетителей. Однако вечером, обменяв в кассе жетоны – аналог национальной валюты – на доллары, увидят, что их реальные доходы не выросли, а сократились вдвое. И на следующий день просто повысят количество жетонов за использование аттракциона с одного до двух, а дополнительных работников отправят восвояси. Таким образом, удвоение денежной массы привело бы к инфляции в 100%, а выпуск (количество поездок на аттракционах) никак бы не изменился.

Иными словами, в краткосрочной перспективе люди могут не осознавать, что «накачка спроса деньгами» ведет к росту инфляции. Но в долгосрочной перспективе из-за рациональности ожиданий экономических агентов подобный рост денежной массы изменит лишь уровень цен в экономике, никак не увеличив объем ее производства, – то есть в долгосрочной перспективе деньги нейтральны по отношению к экономическому росту.

«Долго дурачить людей невозможно»

Кейнсианство ждал еще один удар. В «Ожиданиях и нейтральности денег» Лукас математически описал догадки Милтона Фридмана и Эдмунда Фелпса (тоже в последующем нобелевских лауреатов) относительно «непостоянства» кривой Филлипса.

Кривая Филлипса отражает отрицательную связь между инфляцией и безработицей: когда одно растет, другое снижается. Эта взаимосвязь, обнаруженная новозеландским инженером и экономистом Уильямом Филлипсом в 1958 г., быстро была взята на вооружение доктриной кейнсианства. Из кривой Филлипса следовало, что достаточно повысить инфляцию на столько-то пунктов, чтобы безработица снизилась на столько-то пунктов, или, наоборот, повысить безработицу для снижения инфляции. То есть она представляла систему экономики в виде простого механического прибора, которым мудрое правительство может легко управлять, нажимая на нужные кнопки (Филлипс даже сконструировал такую машину – «финансофалограф», демонстрировавший функционирование экономики, однако, в отличие от кривой, агрегат имени Филлипса не получил признания; сейчас один из его экземпляров выставлен в лондонском Музее науки).

Но уже в 1968 г. Фридман и вслед за ним Фелпс выдвинули идею, что в долгосрочной перспективе кривая Филлипса «не работает», поскольку фирмы и работники могут адаптироваться к высокой инфляции. В долгосрочной перспективе кривая Филлипса превращается в прямую: инфляция растет, а безработица не снижается. Лукас доказал это математически на основе теории рациональных ожиданий.

В отличие от Лукаса, Фридман и Фелпс оперировали адаптивными ожиданиями, то есть обращенными «назад», к прошлому опыту. Из этого следовало, что попытки стимулирования экономики успешны до тех пор, пока удается обмануть инфляционные ожидания людей. И что, в принципе, обманывать можно долго, если стимулировать спрос ценой все более и более высокой инфляции: каждый новый прирост цен будет ошибочно восприниматься как рост спроса. Теория рациональных ожиданий гласила, что это невозможно. Рациональность не означает, что люди никогда не ошибаются в прогнозах, – но предполагает, что в целом ошибки не будут возникать постоянно, то есть людей можно вводить в заблуждение какое-то время, но построить на этом политику не получится.

Рост денежного предложения приводит к росту номинального спроса, вызывая рост цен. Видя рост цен, люди требуют повышения зарплат, для фирм это издержки, вслед за ростом которых они снова повышают цены. Однако при этом в реальном выражении издержки фирм не меняются, поэтому увеличивать производство для них смысла нет. Следовательно, в результате «накачки» спроса растет только инфляция, а не занятость и выпуск, что никак не достигает цели их стимулирования.

Попытки снизить безработицу за счет увеличения денежной массы могут сработать только в том случае, если рост денежной массы будет выше ожиданий людей, то есть если правительство будет действовать непредсказуемо. Но и в этом случае долгосрочным эффектом продолжения такой политики будет более высокая инфляция, а не более низкая безработица.

По сути, Лукас предоставил математическое доказательство знаменитых слов Авраама Линкольна: «Можно дурачить некоторых людей все время и всех людей некоторое время, но невозможно все время дурачить всех людей».

В экономической политике границы никогда не меняются. Вопрос всегда в меркантилизме и государственном вмешательстве против невмешательства и свободного рынка.

Роберт Лукас, интервью Федеральному резервному банку Миннеаполиса, 1993 г.

Лукас не был первооткрывателем рациональных ожиданий. Эта идея была сформулирована в начале 1960-х Джоном Фрейзером Мутом, коллегой Лукаса по Университету Карнеги – Меллона, где он после защиты диссертации изучал математику динамических систем и то, как ее применять к решению экономических вопросов. Лукас описал идею Мута математическим языком, что сделало возможным учет рациональных ожиданий в экономическом моделировании.

Но откуда взять данные о таких ожиданиях для моделей? Их невозможно сконструировать – только получить из опросов. Так макроэкономика, которая до этого, по выражению научного сотрудника Института Гувера Стэнфордского университета Джона Кохрейна, «записывала уравнения для величин, а не для людей», обрела микроосновы.

До Лукаса микро- и макроэкономика «не дружили». Микроэкономика рассматривала отдельные фирмы и домохозяйства, не посягая на макроагрегирование. Макроэкономика оперировала совокупными величинами, «не опускаясь» до микроуровня. И рассматривала каждый отдельный год как «отдельную экономику»: например, сегодняшнее потребление зависело от сегодняшнего дохода и никак не зависело от того, каким люди ожидают завтрашний день. Некоторые экономисты пытались как-нибудь «внедрить» микроосновы в кейнсианскую экономику, но трудно построить фундамент под уже существующим замком, замечает Кохрейн.

«Критика Лукаса»

Понимание того, что если людей и можно ввести в заблуждение, то ненадолго, позволило осознать, как и почему одни меры экономической политики работают, а другие нет.

Любая политика предполагает использование тех или иных инструментов – таких как госрасходы, процентная ставка, ставки налогов и т.д. Чтобы достичь поставленных целей, эти инструменты требуют количественной оценки – размера госрасходов, уровня процентной ставки и т.д. Для такой оценки используются макроэкономические модели. Кейнсианские модели, хотя и были достаточно точны в прогнозах, совершенно непригодны для оценки альтернативных вариантов политических мер – они не давали возможности сопоставить результаты, которые могут быть получены при использовании той или иной экономической политики, показал Лукас в 1976 г. в короткой работе под названием «Эконометрическая оценка политики: критика», известной как «Критика Лукаса». Работа доказывала, что вслед за изменениями в экономической политике люди меняют свои решения. Это похоже на часто проявляющийся в социально-экономической сфере закон Гудхарта, гласящий, что как только индикатор становится целью, он перестает быть хорошим индикатором.

Из «критики Лукаса» следовало, что даже одна и та же политика, но проводимая в разный период времени, может давать разные результаты, ведь поведение экономических агентов уже изменилось. По той же причине модель, разработанная в период проведения какой-либо политики, не может адекватно предсказать, что произойдет при проведении другой политики.

Например, если эконометрическая модель показывала, что падение инфляции на 3 п.п. сопровождалось ростом безработицы на 2 п.п., эту корреляцию нельзя было бы использовать для предсказания эффекта будущего снижения инфляции на 3 п.п., потому что ожидания людей уже не такие, какими они были в тот период, для которого оценивалось соотношение, объясняет научный сотрудник Института Гувера Стэнфордского университета Дэвид Хендерсон. Одно из важных следствий «критики Лукаса», подтвержденное Томасом Сарджентом – нобелевским лауреатом 2011 г. и соавтором модели инфляции, основанной на рациональных ожиданиях, – что правительство, пользующееся доверием, может быстро покончить с высокой инфляцией без значительного роста безработицы, указывает Хендерсон. Причина: доверие к правительству заставит людей быстро скорректировать свои ожидания. 

Именно добавление в макромодели ожидаемых изменений поведения людей, которое до этого учитывалось только на микроуровне, могло сделать эти модели состоятельными для анализа предстоящих мер политики. Не все экономисты с этим согласились – но с середины 1970-х гг. любая макроэкономическая методология была вынуждена учитывать «критику Лукаса»: она стала поворотной точкой в развитии макроэкономической теории.

«Сегодня при упоминании фразы «модель Лукаса» экономисты часто требуют уточнения, какая конкретно модель имеется в виду, но, услышав слова «критика Лукаса», все сразу понимают, о чем идет речь», – пишет профессор РЭШ Валерий Черноокий.

Идеи Лукаса были возвратом к классической экономической теории, доминировавшей до Кейнса: они дали старт развитию новой классической макроэкономики. В противовес кейнсианству, в ней движущей силой экономической деятельности считается не спрос, а предложение; главным принципом успешной экономической политики – laissez-faire (невмешательство государства), а не государственные интервенции. Понятие общего рыночного и межвременного (динамического) равновесия шокировало кейнсианцев, исходивших только из неполного (на отдельных рынках) равновесия в состоянии покоя.

Но, хотя сторонники кейнсианства считали Лукаса человеком, вбившим последний гвоздь в крышку гроба их теории, его вполне можно назвать по крайней мере «сооснователем» нового кейнсианства – скорректированной с учетом работ Лукаса кейнсианской доктрины. Так, кейнсианцы учли «критику Лукаса», необходимость микроэкономических обоснований в моделях; была реабилитирована и кривая Филлипса (хотя и с признанием, что она не всегда кривая). После Великой депрессии главной проблемой считалась безработица, она и привлекала основное внимание исследователей; после Лукаса основной темой макроэкономических исследований стали колебания бизнес-цикла. Динамические стохастические модели общего равновесия (DSGE), основанные на моделировании поведения экономических агентов на микроуровне, прочно заняли доминирующее положение в современной макроэкономике, в том числе и в новой кейнсианской теории.

Парадоксально, но свои самые первые работы в 1960-х гг. Лукас писал как убежденный кейнсианец. Попытавшись действовать в рамках кейнсианской концепции, он быстро разочаровался в ней, сочтя ее «политикой без теории». Главной задачей «Общей теории занятости, процента и денег» Кейнса, вышедшей в 1936 г. и ставшей отправной точкой развития кейнсианства, было спасение либерального капитализма в ситуации, когда люди уже были готовы признать его поражение и «встать под флаг фашизма или корпоративизма, протекционизма или социалистического планирования», оценивал Лукас в своей лекции «Мое кейнсианское образование». Это была не наука, а пропаганда, заключил Лукас.

Называя кейнсианскую экономику «донаучной», Лукас противоречил сам себе, замечает историк макроэкономики Де Фрей: в работе «Проблемы и методы» Лукас отмечал, что, какими бы талантливыми ни были экономисты прошлого, они не могли подняться выше того уровня, на котором тогда находилась экономическая наука. В 1930-е «Общая теория» Кейнса стала таким же откровением для молодых экономистов, каким стали работы Лукаса в 1970-е, сравнивает Де Фрей. Для своего времени Кейнс был на голову выше всех остальных экономистов, уверен он.

Кейнс утверждал, что экономика «имеет дело с мотивацией, ожиданиями, психологическими неопределенностями. Следует быть постоянно начеку, чтобы исследуемый материал не начал восприниматься как постоянный и однородный», цитирует историк. Можно сказать, что Кейнс уловил суть понятия рациональных ожиданий, обнаружил Де Фрей.