Банки плохих долгов: нюансы реанимации

Накопление у банков долгов, обслуживание которых для заемщиков стало проблематичным («плохие» долги, или non-performing loans – NPL), угрожает стабильности финансовой системы и создает риски замедления экономики. Рост таких долгов у крупных банков не раз из проблемы конкретного банка превращался в проблему общенационального масштаба, известную как too big to fail – когда банк слишком большой, издержки его банкротства выше, чем цена спасения любыми способами.

Мир, в котором финансовые кризисы случаются не так уж редко, опробовал разные схемы спасения банков. В США, которые готовились влить в финансовый сектор $700 млрд в 2008 г. (план стабилизации экономики США, разработанный министром финансов Генри Полсоном), провели ревизию способов спасения японских банков в 1990-е: в 1997–1998 гг. правительство Японии направило на поддержку банков 12% ВВП ($495 млрд), но если в 1995 г. банки отчитались о NPL на $280 млрд, то в марте 2002 г. на их балансах было уже $330 млрд плохих долгов. Однако и «план Полсона», который предполагал выкуп проблемных активов за счет государства (bailout), и последовавшие за ним новые вливания в банковский сектор США получили не меньше критики, чем спасательная операция Японии. Лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц попросту назвал это грабежом налогоплательщиков.

По подсчетам МВФ, в кризисы расходы на реструктуризацию банковских систем Исландии, Ирландии, Израиля, Греции и Японии достигали нескольких десятков процентных пунктов ВВП. Такие огромные цифры, переосмысленные после глобального финансового кризиса 2007–2009 гг., заставили регуляторов США и Европы изменить законодательство и переложить ответственность за судьбы банков с налогоплательщиков на акционеров и крупных кредиторов.

В Европе появляется все больше управляющих компаний, выкупающих плохие долги, – так называемые «банки плохих долгов» (см. врез). Их ключевая цель – очистить балансы банков и снова превратить их в «хорошие», то есть с допустимым уровнем просроченных долгов и возобновлением роста кредитования. Эти меры часто сочетаются с докапитализацией банков, поскольку плохие активы могут передаваться по цене существенно ниже их балансовой стоимости.

В сочетании эти два инструмента – выкуп плохих долгов и докапитализация – работают намного лучше, чем по отдельности, пришли к заключению авторы нового исследования, которое публикует Банк международных расчетов (Bank for International Settlements, BIS) и которое стало попыткой найти «идеальную» схему спасения проблемных банков.

Авторы сопоставили показатели 135 крупных банков в 15 европейских странах с 2000 по 2016 г. Из всей выборки 81 банк, или 60%, получал поддержку в связи с проблемой накопления плохих долгов. В зависимости от типа такой поддержки банки в исследовании поделены на три группы: получившие докапитализацию за счет государства (36% из 81 банка); передавшие часть обесценившихся активов «банку плохих долгов» (11%); сочетавшие обе меры (53%).

Исследование показало, что по отдельности каждая из мер не приводила к возобновлению кредитования и не обеспечивала снижения объема NPL у банка в будущем. Но те банки, которые и избавились от плохих активов, и получили вливание в капитал, «выздоровели», утверждают авторы исследования. При этом максимум эффективности достигался, когда долги выкупались на частные деньги и маленькими порциями – в таком случае оценка будущих рисков и стоимости неработающих активов была наиболее справедливой.

Комбинация рецептов

Перевод плохих активов на другое юридическое лицо позволяет спасаемому банку расчистить баланс и развиваться дальше. В конце 1980-х создание «плохого» банка помогло выжить американскому Mellon Bank, став первым случаем спасения банка за счет специально созданной для этого структуры. В начале 1990-х этот опыт повторили в Швеции, переживавшей тогда кризис на рынке недвижимости, но, в отличие от США, привлекли к участию государство: созданные на его деньги структуры аккумулировали проблемные активы двух крупнейших банков в обмен на их национализацию, стабилизировав финансовую систему страны. В конце 1990-х схема применялась в Корее, Малайзии и Индонезии. Во время ипотечного кризиса в США ею воспользовался Citibank, позже тем же способом спаслись банки Турции и Нигерии, а в 2018 г. механизм был запущен и в России.

В идеальном мире продажа проблемных активов «плохому» банку высвобождает капитал. Избавление от «мусора» позволяет улучшить кредитный рейтинг и привлечь недорогое финансирование, а затем вернуться к прибыльности и возобновить кредитование, то есть снова стать «хорошим» банком. Но в реальности все сложнее.

Банки иногда склонны приукрашивать отчетность: чтобы не создавать много резервов, они далеко не всегда объективно оценивают риски по кредитам (так, японские банки вплоть до марта 1993 г. вообще не показывали в своей отчетности NPL). У банков, которые не создали достаточных резервов под свои кредиты, не так уж много стимулов передавать плохие активы сторонней организации: перед продажей банк должен списать неработающий актив, что дает убыток, и зарезервировать под него дополнительный капитал. После продажи плохого кредита часть резервов, сделанных под него, будет распущена и вернется в капитал в виде прибыли. Но если NPL продан дешевле балансовой стоимости, сделка может не покрыть убытков, а значит, привести к снижению капитала.

Поэтому продажа плохих долгов не работает, если не сопровождается докапитализацией, которая поглощает убытки, образовавшиеся при списании плохих долгов, объясняют авторы исследования.

После многомиллиардных антикризисных вливаний в капитал банков в разных странах и в разное время этот способ поддержки продолжает быть объектом массовой критики из-за морального риска (moral hazard) – возникновения риска недобросовестного поведения собственников и менеджмента банков в расчете на успешную «национализацию» их убытков. Поэтому «банки плохих долгов» с большей долей частного капитала могут быть более эффективными, чем полностью государственные, отмечают авторы исследования: частное финансирование сопряжено с большей рыночной дисциплиной; кроме того, частные «банки плохих долгов» выкупают плохие активы ближе к их рыночной стоимости, что побуждает санируемые банки быстрее осознать масштабы убытков и избежать проблемы зомби-кредитования (пролонгации плохих долгов).

Исследование показало, что в первый год после избавления от плохих активов банки сокращали кредитование в среднем примерно на 16 процентных пунктов вне зависимости от того, частному или государственному фонду они продали свои долги. Однако еще через год банки, спасенные при помощи частного капитала, увеличивали кредитование почти на 11 п.п., в то время как у банков, которых спасало государство, кредитование продолжало падать (почти на 2 п.п.).

В теории, чем от большего объема плохих долгов избавился банк, тем ему проще восстановить нормальную работу. Однако исследование показало обратное: если проблема обнаружена на ранней стадии, ее решение подразумевает меньший объем «мусора». Через год после продажи маленькой «порции» NPL банк, как правило, восстанавливает кредитование и начинает его наращивать, при этом качество кредитов растет. С банками, продавшими большой объем плохих кредитов, такого не происходит. Исследование также показало, что выкуп «маленьких» порций характерен для частных «банков плохих долгов», в то время как структурам с государственным участием по традиции присущ больший масштаб.

«Банк плохих долгов» управляет приобретенными активами ограниченное время, стараясь извлечь из этого максимальную выгоду. Если цена выкупа плохих долгов оказывается слишком высокой (такое часто бывало, когда долги выкупало государство), то «плохой» банк берет на себя избыточные кредитные риски. Для него это чревато потерями в будущем, когда придет время продать эти активы. Для санируемых банков такой опыт тоже не лучший: он дает мимолетную выгоду, но не учит ответственному поведению.