Прорывные технологии и будущее банков

Банковская отрасль существует не один век, и за это время ей не единожды предрекали скорый конец. Например, в середине XX в. в США угроза традиционному банкингу исходила от альтернативных кредитных организаций, в 1970-х гг. паевые денежные фонды предложили альтернативу депозитам, а в начале 2000-х гг. банки столкнулись с конкуренцией со стороны крупных торговых и промышленных компаний, которые начали получать банковские лицензии и предлагать услуги дополнительно к своей основной деятельности.

Но происходящее сейчас отличается от периодов обострения конкуренции прошлых лет масштабом, скоростью и глобальным характером.

Масштаб инноваций беспрецедентно велик, они внедряются невиданными доселе темпами и с легкостью распространяются по миру, игнорируя границы. Это меняет не только банковские бизнес-модели, но и принципы регулирования отрасли, говорится в обзоре Banking Disrupted? Financial Intermediation in an Era of Transformational Technology, подготовленном в качестве так называемого Женевского доклада о мировой экономике Центра исследований экономической политики (CEPR) и Международного центра монетарных и банковских исследований (ICMB). CEPR и ICMB выпускают Женевские доклады с 1999 г., каждый посвящен тому или иному аспекту реформирования международных финансово-экономических систем. Вышедший в сентябре 22-й обзор посвящен анализу перспектив банков и соответствующей регуляторной политики.

Ожидания кончины традиционной банковской модели вряд ли оправдаются и в этот раз, заключают авторы. Но если банки не смогут угнаться за конкурентами и оправдать надежды потребителей на быстрые, недорогие и персонализированные финансовые услуги, технокомпании могут полностью вытеснить их из высокомаржинального сегмента непосредственного взаимодействия с клиентом. В этом случае роль банков рискует свестись к простому предоставлению инфраструктуры.

Новая конкуренция

Сегодня вызов бизнес-модели крупных банков бросают крупные технологические (Big Tech) и финансово-технологические (финтех) компании, стратегия которых так или иначе выстроена вокруг технологических инноваций. Банки в финтех-компаниях часто видят не только конкурентов, но и технологических партнеров, тогда как представители Big Tech – а в эту категорию попадают такие корпорации, как Amazon, Google, Facebook, Alibaba, – в роли партнеров воспринимаются реже, отмечается в обзоре.

Несмотря на появление новых форматов и услуг, банки демонстрируют завидную устойчивость: на традиционную банковскую деятельность в 2017 г. приходилось более двух третей совокупной выручки всех финансовых организаций.

Исторически финансовые организации призваны облегчать переход денег от владельцев «излишних» средств – сбережений – к заемщикам, испытывающим их дефицит. Они позволяют обходить естественные препятствия, возникающие из-за асимметрии информации, контрактных издержек, несовпадения сроков между поставщиками и «потребителями» средств. Проанализировав влияние внешних факторов на чистую процентную маржу (разницу между ставками по кредитам и депозитам) 120 крупнейших банков мира за 1990–2017 гг., авторы пришли к выводу, что за этот период большая часть снижения маржи, составившего около 2 п.п. (с примерно 4% до 2%), обусловлена общим уровнем процентных ставок. Влияние конкуренции с небанковскими структурами – во всяком случае, до недавнего времени – было относительно невелико.

Конкурентные преимущества

Крупные банки имеют несколько важных конкурентных преимуществ на фоне небанковских структур: возможность привлекать депозиты, как правило, позволяет им получать средства дешевле, чем при размещении акций или облигаций; крупные банки исторически имеют обширные филиальные сети. В свою очередь, Big Tech и финтех-компании имеют заметные технологические преимущества: им, например, не надо обеспечивать совместимость со старыми ИТ-системами и параллельно тратить ресурсы на их модернизацию, а современные платформы обеспечивают новым игрокам быстроту реакции и гибкость.

Гиганты категории Big Tech, как и крупные банки, тоже выигрывают от масштаба и синергии благодаря сетевому эффекту онлайн-платформ: пользователи на одной стороне платформы – например, онлайн-продавцы – ценят ее тем больше, чем больше клиентов (в случае онлайн-торговли – покупателей) находится на другой. Чем больше пользователей, тем больше данных платформа может собрать и проанализировать, чтобы улучшить существующие услуги и привлечь еще больше пользователей.

Кроме того, банки как институт досконально знают прецеденты и принципы сотрудничества со своими правительствами. Они успешно мобилизуют свои лоббистские ресурсы для принятия выгодных для себя регуляторных решений, усложняющих крупным небанковским компаниям вход на рынок финансовых услуг. Технологические компании не имеют сопоставимого опыта политического и регуляторного взаимодействия. Но масштаб Big Tech и скорость трансграничного распространения инноваций подразумевают, что формат предоставления финансовых услуг может меняться беспрецедентно быстро, меняя конкурентную среду.

Финтех-компании тоже имеют свои преимущества перед банками. Им, например, проще предлагать новые сервисы из-за менее пристального (по сравнению с банковским) регулирования. В то же время финтех-стартап не может похвастаться масштабом и доверием клиентов, которые облегчают развитие в цифровом пространстве и банкам, и представителям Big Tech.

Последствия для регулирования

Технологический прогресс испытывает на прочность не только существующую банковскую бизнес-модель, но и традиционную схему регулирования финансов, констатируют авторы. Регуляторам, призванным обеспечить финансовую стабильность, конкурентную и эффективную среду и надлежащее обращение с данными одновременно, предстоит уравновесить множество сил.

Так, пока неясно, до какой степени финансовая стабильность чувствительна к технологиям как таковым. «Разгруппирование» традиционно объединяемых одним банком услуг, присущее нынешнему технологическому прорыву, может привести к образованию нового типа рисков: например, некоторые виды активности окажутся вне периметра пруденциального регулирования и надзора. Кроме того, финтех-проекты, использующие оптовое финансирование, могут оказаться уязвимы перед шоками ликвидности.

Непонятно также, как искусственный интеллект и алгоритмическое предоставление финансовых услуг на базе новых типов данных поведут себя в кризисных условиях. При этом растущая зависимость от цифровых процессов и систем усиливает операционные и киберриски. Сейчас они воспринимаются и регулируются как специфические, однако цифровизация финансовых услуг превращает их в системные, что может вести к необходимости пересмотреть нормативный подход.

В процессе обсуждения обзора Андреа Мехлер из Национального банка Швейцарии сформулировала его основные выводы в отношении регулирования следующим образом:

1. Регуляторы не должны «по умолчанию» защищать действующие финансовые организации, ставя безопасность выше инноваций.

2. Властям нужно соблюдать осторожность при выдаче банковских лицензий или даже более узких разрешений на оказание отдельных видов финансовых услуг.

3. Открытие доступа к системам валовых расчетов в режиме реального времени для небанковских организаций требует крайне взвешенного подхода.

4. Международная координация в регулировании играет важную роль – настолько, что допускает создание наднационального надзора.

5. Экономика данных играет важную роль – особенно в том, что касается защиты потребителей.