Человек рациональный и человек разумный

Все началось с того, что мой коллега по Университету Ватерлоо профессор Ричард Айбэк спросил меня, каковы стандарты здравого суждения. По каким критериям мы понимаем, что человек оценивает ситуацию рационально или разумно, и есть ли разница между этими такими близкими с точки зрения обычного толкового словаря понятиями? И главное, как и при каких условиях люди на практике используют каждое из этих свойств?

Взгляд экономистов: «человек рациональный»

Классическая теория рационального выбора предполагает, что рациональное поведение всегда осознанно и имеет конкретную цель. В ранних исследованиях рациональный выбор был тесно связан с максимизацией полезности: у каждого действия есть определенная полезность, и экономические агенты стремятся к ее наибольшему возможному уровню. Таков homo economicus, человек экономический. Джон фон Нейман и Оскар Моргенштерн облекли эти представления о рациональном агенте в теорию ожидаемой полезности. При этом пришлось принять несколько исходных предпосылок, которые позволили свести всю сложность рационального выбора к набору аксиом. Это неизбежно ограничило модель homo economicus, тем не менее она быстро стала широко используемым стандартом. Впрочем, на протяжении последних 30 лет экономисты и психологи активно исследуют и критикуют эти ограничения.

Один из основных аргументов, который выдвигают критики теории рационального выбора, заключается в том, что агенты в такой модели вырваны из общественного контекста, – ведь предполагается, что вне зависимости от обстоятельств агент ведет себя одним и тем же образом, то есть максимизирует полезность.

К тому же в реальности люди не ведут такое количество расчетов и не оценивают ожидаемую полезность того или иного своего действия – мы не так принимаем решения. Чаще всего мы прагматичны и стремимся сбалансировать различные факторы, чтобы определиться, к чему же мы склоняемся на самом деле. Так, Даниэль Канеман и Ричард Талер, заполучив для экономической психологии две Нобелевские премии, убедительно показали, что во многих случаях люди не максимизируют полезность и не всегда стремятся к собственной выгоде.

Взгляд юристов: «человек разумный»

В британском праве и в правовых системах, которые формировались под его влиянием (в первую очередь в США, Канаде, Австралии, Гонконге), используется понятие разумного поведения, которое признается социальной нормой. А в качестве модели разумного человека используется «человек на клэпхемском омнибусе» (см. врез).

Это гипотетический обыватель, пассажир лондонского общественного транспорта. Он умен, образован, но ничем не выделяется. Он ведет себя в соответствии с социальными нормами, но в то же время будет заботиться о своих интересах: он не святой и не станет жертвовать собой ради чужого блага. Он будет взвешивать принципы справедливости и честности и собственные интересы и поступит так, как будет наиболее разумно в каждой конкретной ситуации. В британском праве суд оценивает вину ответчика именно в сравнении с «человеком на клэпхемском омнибусе».

Такое представление существенно отличается от рационального агента экономистов. В юриспруденции предполагается, что человек разумный будет вести себя по-разному в зависимости от обстоятельств – в отличие от человека рационального, который всегда максимизирует полезность вне зависимости от контекста.

В философии «рациональность» и «разумность» тоже разделяются. Так, политический философ Джон Ролз писал, что агенты, наделенные исключительно разумностью, не будут стремиться к личным целям, а постараются сотрудничать с другими; а рациональные агенты не понимают социальную справедливость и не способны признать, что потребности других тоже важны. Ролз также предполагал, что в реальности люди хорошо представляют себе различия между этими двумя моделями поведения. Но пользуются ли они этим знанием на деле? Вдруг Канеман и Талер ошибались и дело не в том, что люди не способны быть рациональными, – может, они сознательно выбирают нерациональное поведение, потому что оно будет ближе к их стандарту разумного для конкретной ситуации?

Выбор между рациональным и разумным

Итак, с одной стороны, у нас есть стандарт рациональности. Он подчиняется правилам формальной логики и предполагает, что агент последователен в достижении конкретной цели и ставит во главу угла собственные предпочтения. С другой стороны, мы имеем стандарт разумности. Он прагматичен, или, как сказал бы Аристотель, полон практической мудрости. Такой агент учитывает контекст и соотносит собственные предпочтения с социальными нормами.

Мы протестировали, как эти стандарты соотносятся с реальной жизнью (подробнее – в препринте исследования). Для этого мы при помощи интервью и опросов изучили, как воспринимаются сами понятия «рациональный» и «разумный», проанализировали их употребление в текстах СМИ, в художественной литературе и сериалах на разных языках и проверили, как работают стандарты рациональности и разумности в классических экономических играх – «диктаторе», «трагедии общин», «дилемме заключенного» и др.

Опросы и интервью показывают, что люди разделяют понятия рационального и разумного, давая им определение, но отличия в формулировках скорее незначительны. Главная их идея: человека разумного принято признавать в большей степени ориентированным на общество. Наш анализ прессы, книг и сериалов также демонстрирует, что общество в целом аналогичным образом разграничивает «рациональное» и «разумное».

При этом каждый из этих стандартов легко активируется в нужный момент: участники экспериментов с экономическими играми четко предсказывали разницу в действиях рациональных и разумных агентов, а если выбор надо было делать самим – фокусировались или на рациональности, или на разумности в зависимости от целей.

Например, классическая игра с «диктатором» предполагает, что агенту А надо решить, какую часть имеющегося у него ресурса (например, $10) он готов разделить с агентом B – анонимом, которого агент А больше никогда не увидит. Рациональность предполагает, что вы не поделитесь ничем. Но и Талер, и Канеман показали, что в реальности люди ведут себя иначе – иногда они готовы отдать другому вплоть до половины имеющегося. Мы просили участников экспериментов предсказать, как поступит рациональный, а как – разумный агент и какую часть готовы были бы отдать типичные представители их сообщества. От людей разумных в среднем ожидали большей щедрости, предсказывая, что они отдадут на 7–20% больше, чем рациональные.

В еще одном эксперименте участники выбирали, агент какого типа (рациональный или разумный) более успешно представит их в той или иной экономической игре, а кого лучше подобрать в соперники. В ситуациях, когда необходимо выиграть, в том числе в ущерб второй стороне, или разделить ограниченный ресурс, большинство хотели, чтобы их самих представляли рациональные агенты, а по другую сторону были бы разумные – вдруг они великодушно поделятся.

Подтолкнуть к разумному

Исследования показывают, что люди применяют тот или иной стандарт для разных сфер жизни. Рациональность, как правило, требуется, когда надо действовать и получить желаемое. Разумность же требуется, когда необходимо сделать выбор, а ситуация сложна и ее нельзя разрешить ответом на простой вопрос «да/нет». Таким образом, люди могут поступать нерационально не потому, что не способны, – они делают это осознанно. При этом человеку необходимы и стандарт рациональности, и стандарт разумности – всем нужны обоснования своих действий. Рациональность помогает объяснить себе эгоистическое поведение, а разумность – действия во благо других и при этом, возможно, в ущерб себе. Стандарты рационального и разумного также помогают людям оценивать других – например, надежность партнеров по бизнесу или доверенных лиц.

В дальнейших исследованиях еще предстоит изучить, при каких условиях разумное поведение может привести к экономически нерациональному выбору. И наконец, возможность активации каждого из стандартов, которую продемонстрировали эксперименты и исследования, можно было бы использовать не только, чтобы подталкивать к рациональности – как, например, в знаменитых nudge units. Аналогичным образом можно подтолкнуть и к разумному поведению – то есть изменить опасные представления о мире как об игре с нулевой суммой, сделать свое поведение более кооперативным и достигать большего благодаря эффективному взаимодействию.