Длинная тень инквизиции: экономика и гонения
У «Монти Пайтона» в знаменитом скетче «никто не ожидает испанской инквизиции», института настолько отсталого и анахронично жестокого, что он может служить лишь предметом для шуток (само выражение стало мемом. – Прим. «Эконс»). В то время как сегодня западная аудитория может над подобным посмеиваться, на протяжении большей части истории, от времен Нерона до нынешней Северной Кореи, человечеству было не до смеха: религиозные преследования – явление частое и обычно жестокое. Как утверждают авторы недавно изданной книги Persecution&Toleration: The Long Road to Religious Freedom («Преследования и веротерпимость: Долгая дорога к свободе вероисповедания»), свобода вероисповедания может возникать только тогда, когда правители могут являться легитимными без необходимости быть «посланниками бога» или главами церкви.
Экономическая наука уже довольно давно исследует, как религия может влиять на рост и объем выпуска на душу населения, – начиная с работ Макса Вебера (политэкономист и один из основателей социологической науки, в своем знаменитом эссе «Протестантская этика и дух капитализма» выдвинувший теорию, что протестантские ценности – усердного труда, бережливости и т.д. – стали важным фактором опережающего развития протестантских обществ на раннем этапе европейского капитализма. – Прим. «Эконс»). Недавние работы в области экономики религии все чаще сочетают микроданные со строгим количественным анализом. И в то время как одни работы не обнаруживают позитивного влияния протестантизма на экономический рост, другие объясняют процветание протестантских областей Пруссии более высоким уровнем образования (обучение чтению Библии генерировало человеческий капитал, необходимый для экономического развития); а третьи отмечают, что экономика католической Франции начала отставать в развитии только после второй промышленной революции (1870–1914 гг.), когда распространение технологий усилило роль человеческого капитала и требовало технического образования, крайне медленно внедрявшегося в религиозных обществах.
Экономические последствия религиозных гонений меньше исследованы и менее очевидны. В Китае преследования экономически полезных меньшинств и гонения на интеллектуалов в период Высокой Цин во второй половине XVII – XVIII в. привели к сокращению человеческого капитала, что ощущалось и в конце XX в. С другой стороны, исследователи мальтузианства обнаруживают преимущества в изгнании морисков – принявших христианство мусульман – с территорий Испании в начале XVII в., полагая, что оно могло за счет снижения накала религиозной нетерпимости и давления культурных различий краткосрочно повысить выпуск на душу населения, хотя и снизило сам выпуск (правда, такой эффект могли дать прошедшие незадолго до этого эпидемии чумы, а последовавшая депортация, по данным историков, нанесла удар не только по экономике наиболее затронутых ею графств, но и по их знати из-за сокращения производства, торговли и собираемых налогов, изменив баланс политических сил в королевстве. – Прим. «Эконс»). В то же время бегство преследуемых по религиозным причинам французских гугенотов в Пруссию компенсировало ей потери населения в эпидемиях и Тридцатилетней войне и, за счет высокой квалификации беженцев, способствовало росту производительности прусской экономики.
В своей работе, которая только что была опубликована в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences, мы изучаем влияние на современную экономику одной из самых продолжительных и последовательных форм религиозного преследования – испанской инквизиции.
Оценка влияния инквизиции
Испанская инквизиция была основана в 1478 г. и действовала до 1834 г. Ее цель заключалась в упрочении политического единства Испании посредством поддержания чистоты католической веры за счет искоренения всех форм ереси: от криптоиудаизма до колдовства, от богохульства до гомосексуализма, от владения запрещенными книгами до сокрытия разыскиваемых людей и целого ряда других поступков, поведения и убеждений. Инквизиция подвергла преследованиям десятки тысяч испанцев и иностранцев, вынося приговоры, варьирующиеся от мягких наказаний, таких как тюремное заключение, до зрелищных публичных казней. Испанская инквизиция находилась в ранге королевского министерства, независимого в том числе от церковной иерархии, и финансировала свою деятельность за счет штрафов и конфискаций, которые сама же налагала.
Доносы и обвинения были топливом, на котором быстро продвигалась инквизиция. Соседи, деловые партнеры, члены семьи, местные жители – все были важны для выявления потенциальных мишеней. Обвиняемые в ереси часто подвергались пыткам. Методы инквизиции создавали сильные стимулы ограничить социальные взаимодействия только узким кругом близких друзей и семьи; а ее ориентация на преследование новых идей и – в целях самофинансирования – состоятельных граждан дестимулировала предпринимательство, образование и инновации.
Чтобы изучить долгосрочное влияние инквизиции, мы составили новую всеобъемлющую базу о географии преследований на территории Испании в течение всего периода действия инквизиции. Между 1540 и 1700 гг. трибуналы инквизиции отправляли в Мадрид ежегодные сводки, которые в основном сохранились, хотя многие из обширных свидетельств локальных судебных процессов были утеряны. В сотрудничестве с Базой данных судебных процессов инквизиции (Early Modern Inquisition Database – проект по регистрации и кодификации документов о деятельности инквизиции в Испании и Португалии. – Прим. «Эконс») мы оцифровали все имеющиеся записи, объединив их со вторичными источниками и получив таким образом данные о более 67000 процессов.
Затем мы объединили все случаи преследований с их конкретной геолокацией на карте Испании – либо по месту рождения обвиняемого, либо по месту его жительства, либо по месту регистрации правонарушения. И затем измерили уровень активности инквизиции в каждой локации как долю количества лет, в течение которых в данной местности проходил хотя бы один суд над хотя бы одним членом местного сообщества, от общего количества лет, по которым доступны сведения по этой местности.
География инквизиции в Испании выявляет резкие различия даже между соседними муниципалитетами, но не имеет четкого градиента между севером и югом страны. Хотя в среднем в южных районах активность инквизиции выше, ее получившаяся наименьшей интенсивность на северо-западе страны – в регионе, относившемся к трибуналу Вальядолида, – следствие утраченных данных, а не меньших преследований.
Чтобы измерить влияние инквизиции на сегодняшний мир, мы сопоставили карту активности инквизиции с данными о ночной освещенности территории современной Испании. Надежные показатели ВРП существуют только для муниципалитетов с населением от 1000 человек, это 25% всех муниципалитетов; а оценки на основе данных о подоходном налоге для небольших населенных пунктов нерелевантны из-за распространенного уклонения от уплаты налогов. Поэтому мы провели оценку взаимосвязи ночной освещенности и ВРП крупных муниципалитетов, экстраполировав полученные данные на остальные территории.
Эффект инквизиции
Полученные данные показывают, что сегодня, спустя почти 200 лет после конца инквизиции, существует большая разница в доходах между территориями в зависимости от степени активности инквизиторов: чем эта активность выше, тем ниже уровень дохода. Если поделить все муниципалитеты на три равные части, то в трети регионов с наименьшим уровнем преследований ВВП на душу населения составляет в среднем 19450 евро; в трети регионов, где инквизиция действовала в течение трех лет из каждых четырех, то есть наиболее жестко, средний ВВП на душу населения составляет 18000 евро. Еще одна треть, со средним уровнем интенсивности инквизиции, по ВВП на душу населения также находится примерно посередине между первыми двумя.
Почему инквизиция бросает столь мрачную тень на экономические показатели – даже сегодня? Используя данные Испанского центра социологических исследований, мы обнаружили, что районы, наиболее пострадавшие от инквизиции, и сегодня более религиозны, менее образованны и демонстрируют меньший уровень общего доверия.
Неблагоприятное влияние инквизиции на производительность, образование, доверие остается устойчивым при проведении множества дополнительных проверок этой взаимосвязи. Так, чтобы проверить, не была ли инквизиция нацелена на изначально более бедные, более религиозные и менее образованные регионы, мы формируем группы муниципалитетов с почти идентичными характеристиками и по-прежнему находим значительные и устойчивые различия между теми, кто больше пострадал от религиозных преследований, и теми, кто меньше.
Используя сведения о наличии больниц в период раннего Нового времени, когда действовала инквизиция, в качестве прокси благосостояния и человеческого капитала, мы обнаруживаем, что инквизиция была более активна в более богатых на тот момент регионах (что согласуется с ее потребностью в самофинансировании). Наконец, мы также обнаружили, что регионы, где инквизиция была более свирепа, с меньшей вероятностью впоследствии порождали выдающихся религиозных деятелей.
Преследование инквизицией предполагаемых еретиков – лишь один пример авторитарного вмешательства в частную жизнь людей; другие организации, такие как сталинский НКВД или гитлеровское гестапо, устанавливали аналогичные режимы тотального контроля над мыслями. Хотя страдания обвиненных и осужденных – единственное, что имеет значение при оценке результатов преследований, результаты, полученные нами, показывают, что тень этих преследований может быть очень длинна. В случае испанской инквизиции спустя почти 200 лет после ее упразднения проводившиеся ею гонения продолжают влиять на экономическую активность и базовые взгляды людей, подрывая доверие, сокращая инвестиции в человеческий капитал и ведя к обеднению наиболее пострадавших регионов.
Оригинал статьи опубликован на портале VoxEU.org. Перевод выполнен редакцией Econs.online.
