Доходы родителей и их детей: новое объяснение связи

Равенство возможностей для детей – центральный вопрос социальной политики и академических исследований. После новаторских работ Гэри Беккера и Найджела Томеса, опубликованных в конце 1970-х и середине 1980-х и показавших связь между доходами и человеческим капиталом родителей и детей, вопрос межпоколенческой мобильности доходов стал предметом активных исследований. Свидетельства связи дохода родителей и будущего дохода их детей (см. врез) – тема политических дебатов во всем мире.

Как правило, исследования межпоколенческой доходной мобильности основаны на расчете среднего дохода родителей и их потомков в одном и том же возрасте взрослой жизни, например 30–35 лет. Однако такой подход игнорирует такие аспекты, как неопределенность и распределение дохода во времени на протяжении всего жизненного цикла. Кроме того, традиционный подход опирается на предположение о стационарности жизненных событий в жизни каждого поколения (возраст выхода на рынок труда, рождения детей и т.п.) – то есть что такие события у всех поколений происходят в одном и том же возрасте.

Поэтому традиционный подход не полностью учитывает межпоколенческую мобильность. В нашем исследовании мы впервые разрабатываем показатели, измеряющие межпоколенческую трансмиссию ресурсов на долгосрочном горизонте. Наши оценки основаны на данных о населении Дании для когорт, родившихся в 1981 и 1982 гг., и их родителей (в общей сложности около 100000 человек) и прослеживают межпоколенческие связи доходов, активов, образования и потребления.

Мы обнаружили, что в исследованиях, опирающихся на традиционный подход, степень межпоколенческой мобильности очень сильно завышена. И особенно сильно – для детей, растущих в неблагополучных условиях.

Более детальный взгляд на мобильность

Исходной точкой нашего исследования было простое наблюдение: ресурсы семьи включают в себя гораздо больше, чем просто средний доход в определенный период. Во-первых, траектории доходов людей в течение их жизни различаются так, что простое среднее значение не может этого уловить. Во-вторых, важным фактором, определяющим уровень благосостояния человека в течение жизни, является неопределенность относительно того, каким будет его будущее.

Мы разрабатываем показатели, которые измеряют ожидаемые ресурсы в каждый год жизни во взрослом возрасте. При этом мы учитываем те огромные сдвиги в возрасте завершения образования, вступления в брак, рождения детей, которые произошли за последние 50 лет. Мы также берем в расчет потери личного благосостояния из-за неопределенности или из-за ограничений для займов под будущие доходы.

В сравнении с традиционными показателями межпоколенческой мобильности наши оценки показывают намного более сильную межпоколенческую зависимость. Так, если сфокусироваться на ресурсах, измеряемых как доход от заработка в возрасте 30–35 лет для обоих поколений, показатель составит около 0,3 – то есть увеличение дохода родителей на каждые 10% в возрасте 30–35 лет ассоциируется с увеличением дохода детей в их 30–35 лет на 3%. Однако если сфокусироваться на доходах не в заданном возрасте, а на доходах, которые человек ожидает получить в течение жизни, то соотношение составит уже 0,5.

Это означает, что доходная мобильность сильно переоценена – более чем в полтора раза. Наиболее ярко это проявляется в отношении детей из неблагополучных семей. Например, для детей, чьи семьи находятся в 5-м процентиле доходного распределения (то есть семьи, богаче которых 95% семей. – Прим. «Эконс»), увеличение располагаемого дохода родителей в заданном возрасте на 10% связано с увеличением располагаемого дохода детей в том же возрасте лишь на 0,5%, что предполагает крайне высокий уровень межпоколенческой мобильности (то есть низкую зависимость будущих доходов детей из бедных семей от уровня доходов родителей). Однако если мы берем во внимание родительские ресурсы, ожидаемые на протяжении всей жизни, то обнаруживаем, что для той же группы детей соответствующая связь примерно в 10 раз выше, чем при учете располагаемого дохода родителей в определенном возрасте.

Наши выводы распространяются и на другие аспекты жизни. Так, связь между ожидаемым доходом родителей и успеваемостью детей по математике, а также количеством лет обучения в школе в 1,3–3 раза выше по сравнению с доходом от заработка и с располагаемым доходом. Аналогичные результаты получаются в отношении оценок других когнитивных навыков детей (например, языковых), получения образования определенного уровня и рискованного поведения – совершения правонарушений и подростковой беременности.

Ожидаемый доход родителей является лучшим предиктором жизненных результатов ребенка, чем их фактический доход, – поскольку ожидаемый в течение жизненного цикла доход лучше отражает ресурсы, которыми пользуются родители, принимая инвестиционные решения в отношении своих детей.

По всем направлениям мы видим гораздо более сильную связь между родителями и детьми. Традиционный анализ семейных ресурсов, таких как средний доход в узком возрастном диапазоне, занижает межпоколенческую зависимость в среднем примерно на 50%.

Родители и их ресурсы

Родители не знают достоверно, каким будет доход семьи в будущем, предстоят ли им периоды безработицы, насколько хорошо они смогут сглаживать доход и потребление. Мы оцениваем эти ожидания по годам жизни и смотрим, насколько хорошо они предсказывают важные жизненные результаты.

Предыдущие исследования социальной мобильности (например, 1, 2, 3) показывают, что будущее благосостояние детей критически зависит от того, когда именно родители начинают инвестировать в формирование у детей различных навыков. Наше исследование расширяет эти выводы, напрямую сосредоточиваясь на том, как неопределенность и ожидания родителей относительно будущего влияют на ключевые этапы развития ребенка.

Мы сравнили прогностическую силу ожидаемых и фактических ресурсов родителей для результатов тестов их детей по математике и количества лет обучения ребенка в школе. Так, уровень ожидаемых ресурсов родителей связан с количеством лет, затраченных ребенком на школьное образование, в 2,3 раза сильнее, чем располагаемые ресурсы родителей, а с результатами тестов по математике – в 1,7 раза сильнее, то есть ожидаемые ресурсы предсказывают указанные результаты лучше. Это объясняется тем, что родители выбирают, сколько инвестировать в своих детей, основываясь на своих ожидаемых (еще не реализованных) доходах, а не на уже имеющихся.

Чтобы лучше понять механизмы, формирующие более сильную связь между ожидаемым уровнем жизни родителей и результатами их детей, мы исследуем некоторые детали семейных историй. Исследования по Норвегии и Дании показывают, что богатые люди, как правило, вступают в брак с богатыми людьми, а состоятельные родители передают активы даже еще совсем маленьким детям. Мы обнаружили, что разница в уровне образования в основном связана с тем, что ожидания относительно будущих доходов и благополучия постоянны на межпоколенческом уровне.

Напротив, если использовать для аналогичного анализа традиционные данные, окажется, что лишь небольшая часть неизменности этих ожиданий связана с образованием, созданием семьи или опытом на рынке труда. Наличие такого существенного необъясненного компонента поднимает вопрос о том, какие расчеты легли в основу предыдущего массива научной литературы и многих политических дискуссий.

Нынешнее поколение живет лучше

До сих пор мы фокусировались на относительной мобильности, то есть положении ребенка относительно сверстников. Другой вопрос, также представляющий большой общественный интерес, заключается в том, богаче ли нынешнее поколение, чем предыдущие? Когда мы говорим о социальной мобильности с этой точки зрения, речь идет об абсолютной мобильности.

Хотя традиционные показатели завышают относительную мобильность, оказывается, что абсолютную мобильность они недооценивают. У детей перспективы лучше, чем у их родителей в свое время. Это следствие изменения динамики жизненного цикла и экономических условий. Молодые когорты получают более высокий уровень образования и позже вступают в брак и создают семьи, они сталкиваются с меньшей неопределенностью в отношении безработицы и имеют более легкий доступ к кредиту, что помогает сгладить потребление на протяжении всего жизненного цикла.

Изменения в доступе к кредитованию и уровня неопределенности влияют на абсолютную мобильность. Если не учитывать отношение людей к рискам, то есть полностью игнорировать неопределенность, как это делалось в традиционной научной литературе, окажется, что у 60% молодого поколения ожидания в отношении уровня собственных ресурсов на протяжении жизни выше, чем у их родителей. Но с ростом неприятия рисков доля детей, которые оценивают свои будущие доходы выше, чем это делали их родители, увеличивается. С переходом от абсолютного игнорирования рисков к их полному неприятию абсолютная мобильность достигает уровня, при котором ожидаемый доход в течение жизни выше родительского у 80% детей.

Что дальше?

Применение экономической теории к данным об индивидуальной и семейной динамике жизненного цикла дает более глубокое понимание социальной мобильности и механизмов, ее формирующих. Наш подход позволяет лучше понять, как на межпоколенческую мобильность может влиять семья, изменения в жизненных циклах разных поколений, неопределенность, кредитные ограничения, ожидания относительно будущих доходов и их изменение на протяжении всей жизни.

Если посмотреть на ресурсы и богатство шире, то оказывается, что даже в таком щедром государстве всеобщего благосостояния, как Дания, со значительным социальным страхованием и перераспределением через налоги и трансферты, существует сильная межпоколенческая зависимость – зависимость дохода детей от доходов родителей даже сильнее, чем предполагалось в нашем предыдущем исследовании. Эти выводы говорят о необходимости более глубокого изучения источников неравенства и причин того, почему оно сохраняется из поколения в поколение.

Оригинал статьи опубликован на портале CEPR.org/VoxEU. Адаптированный перевод выполнен редакцией Econs.online.