Европа без российского газа, водородная Африка и гендерно-предвзятый гугл
Как прекращение поставок российского газа повлияет на экономики стран Европы, рассчитали эксперты МВФ. По их оценкам, сокращение совокупных поставок вплоть до 70% возможно компенсировать с помощью альтернативных поставщиков и источников энергии – это объясняет, почему некоторые страны смогли в одностороннем порядке прекратить импорт газа из России. Однако в случае полной остановки диверсифицировать поставки будет гораздо сложнее, что приведет к дефициту, в некоторых странах – до 15–40% потребления газа, и экономика ЕС потеряет порядка 2% ВВП в течение 12 месяцев. Сильнее всего пострадает наиболее зависимая от российского газа Венгрия, которая может столкнуться с падением ВВП на 6%, а также Словакия, Чехия и Италия, где спад экономики может составить 5%.
МВФ провел оценки в двух вариантах: 1) интегрированного рынка, когда поставки могут быть перераспределены между странами (включая поставки извне ЕС), а цены – корректироваться; 2) фрагментированного рынка, когда дефицит газа в отдельных странах не восполним никак, на сколько бы ни поднялись цены. В первом случае глобальный рынок СПГ способен сократить экономический ущерб вдвое: в Венгрии спад ВВП составит 3%, в Словакии – порядка 2,5%, в Чехии и Италии – около 2%, в ЕС в целом – около 1%. Экономика Германии теряет порядка 2% в сценарии фрагментации и около 1% в варианте доступа к альтернативным источникам энергии.
В июне поставки российского газа в Европу были на 60% меньше, чем в июне 2021 г., пишут экономисты МВФ. По данным S&P, в июне 2022 г. экспорт российского газа в Европу по основным операционным коридорам (через «Северный поток», «Турецкий поток» и Украину) составил 4,69 млрд кубометров, что на 41% меньше, чем в мае. По расчетам экспертов Bruegel, доля поставок газа в ЕС, обеспечиваемая Россией, сократилась с более чем 40% в 2021 г. до 20% в июне 2022 г., разрыв был покрыт в основном дополнительным импортом СПГ, однако дальнейшее сокращение возможно только за счет снижения спроса на газ в ЕС. На минувшей неделе Еврокомиссия рекомендовала странам союза снизить потребление газа на 15% к концу марта 2023 г. Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен не исключила, что поставки газа из России полностью прекратятся. Санкции ЕС в отношении России не затрагивают поставки газа из-за сильной зависимости от него Европы, однако в Европе растут опасения, что эмбарго на поставки введет сама Россия.
Благодаря обилию солнца и ветра Африка может стать мировой «водородной электростанцией»: континент способен производить 5000 мегатонн водорода в год по цене менее $2 за килограмм – это эквивалентно всему глобальному энергоснабжению на текущий момент, проанализировали эксперты Международного энергетического агентства (МЭА). Водород представляется идеальным источником энергии – но только в том случае, если он производится на основе возобновляемых энергоисточников (так называемый «зеленый» водород): сейчас практически весь водород получают из ископаемого топлива, что сопряжено с относительно высокими выбросами углекислого газа, однако сокращение затрат на солнечную и ветровую энергетику делает производство водорода все более жизнеспособной перспективой экологизации энергоснабжения. Затраты на производство водорода из возобновляемых источников энергии (ВИЭ) пока примерно вдвое выше, чем из ископаемого топлива (2,5–6,3 евро против 0,8–2,7 евро за килограмм), однако с учетом их снижения в дальнейшем по мере развития ВИЭ многие страны, включая Китай, США, ЕС, разработали национальные стратегии развития «зеленого» водорода.
По оценкам МЭА, Африка располагает 60% мировых солнечных ресурсов, а ее засушливые районы являются идеальными также для получения ветровой энергии. Правда, в самой Африке более 40% населения не имеют доступа к электричеству вообще. Развитие водородной энергетики может быть одним из способов электрификации континента, а к 2030 г. способно сделать его ведущим энергопоставщиком Европы. Достижение целей Африки в сфере энергетики потребует удвоения инвестиций в энергетику в 2026–2030 гг. в сравнении с 2016–2020 гг. до более $190 млрд в год – ключевую роль в обеспечении этого финансирования должны сыграть многосторонние банки развития, считает МЭА.
Решение ЕЦБ о запуске Инструмента защиты трансмиссии (TPI) – более судьбоносное, чем повышение ставки сразу на 50 базисных пунктов, считает бывший член комитета по денежно-кредитной политике Банка Англии и бывший главный экономист Citigroup Уиллем Баутер. О запуске TPI – Transmission Protection Instrument – было объявлено 21 июля сразу же после заседания Совета управляющих, на котором ЕЦБ повысил ставку впервые за 11 лет. TPI предполагает выкуп на вторичном рынке ценных бумаг, выпущенных в юрисдикциях, где происходит ухудшение условий финансирования, не оправданное фундаментальными факторами и «представляющее угрозу для трансмиссии денежно-кредитной политики», объявил ЕЦБ. Действительно, центральный банк имеет экономические основания быть маркетмейкером – или, точнее, покупателем – последней инстанции, когда на рынках суверенных облигаций существенно снижается ликвидность, рассуждает Баутер, и вопрос не в том, желательно ли иметь такой механизм: «[Вопрос в том] зачем ЕЦБ создавать TPI, если у него уже есть такой инструмент – программа Прямых денежных транзакций (Outright Monetary Transactions, OMT)?» Ответ не порадует тех, кто опасается фискального доминирования, то есть подчинения действий центрального банка интересам бюджетной политики, считает Баутер.
Механизм OMT, анонсированный в 2012 г., с тех пор так и не был задействован. Одной из причин были жесткие критерии доступа к OMT: желавшие воспользоваться OMT – в частности, Португалия и Ирландия – всем критериям соответствовать не смогли. Так, участие в OMT было сопряжено с жесткими фискальными требованиями, предполагало программы макроэкономических корректировок для страны-участницы, а также сохранение ею доступа к рынку (что скорее можно счесть недостатком OMT, так как потребность в финансировании возрастает, когда первичные размещения для эмитента затруднены). Для участия в TPI требований, по сути, три, перечисляет Баутер: 1) отсутствие чрезмерного бюджетного дефицита; 2) отсутствие чрезмерных макроэкономических дисбалансов; 3) наличие долговой устойчивости. Этим критериям соответствуют примерно все, а если нет – соответствие довольно легко подделать, считает Баутер.
Другой причиной невостребованности OMT было доверие к ЕЦБ – в 2012 г. одних только слов Марио Драги, в то время главы ЕЦБ, о том, что «ЕЦБ готов для спасения евро сделать все, чего бы это ни стоило», оказалось достаточно, чтобы переломить негативные настроения на рынках. Сейчас повышение процентных ставок в Европе увеличивает суверенные риски, а перспектива рецессии не оставляет возможностей для ужесточения бюджетной политики. На этом фоне TPI предлагает максимальную финансовую поддержку – включая, в отличие от OMT, выкуп частных бумаг – при минимальных условиях. Столкнувшись с выбором между реструктуризацией долгов и доступом к TPI, ЕЦБ выберет второе, и нетрудно предположить, что предпочтут сами правительства: ЕЦБ рискует превратиться в банкомат, опасается Баутер.
У интернет-поисковиков есть проблема гендерной предвзятости – они выдают дискриминационные результаты, поскольку лежащие в их основе алгоритмы обучаются на данных, в которых укоренились социальные предубеждения, публикует блог Всемирного экономического форума результаты исследования ученых Нью-Йоркского университета. Согласно исследованию, гендерно-нейтральный поиск в интернете – по словам, которые в равной степени могут относиться как к женщинам, так и к мужчинам, – выдает результаты, в которых преобладают мужчины. Например, поиск изображений в гугле по слову «человек» выдает преимущественно изображения мужчин, обнаружили исследователи, проанализировав результаты поисковой выдачи внутри 37 стран (на доминирующем языке каждой страны). Сопоставив результаты с уровнем гендерного неравенства в каждой стране, авторы обнаружили, что чем оно выше, тем больше «неравен» и результат выдачи в поисковике.
Более того – алгоритмы могут влиять на закрепление гендерного неравенства в обществе, пришли к выводу авторы, проведя эксперимент. Сначала участникам предлагали определить, кем – мужчиной или женщиной – скорее всего, окажется представитель той или иной малоизвестной профессии – например, «гравер» или «перукер». Участники обычно выбирали мужчин. После этого им показали результаты поисковой выдачи по слову «человек» – в которых либо доминировали мужчины (как в странах с высоким гендерным неравенством), либо в половине результатов были женщины (как в странах с низким неравенством); после чего еще раз спросили насчет пола «гравера» и «перукера». Участники группы, которой в поисковой выдаче показали как мужчин, так и женщин, изменили свои представления о «мужских» профессиях. А участники, которым показали дискриминационные результаты, укрепились в своем прежнем представлении.
После этого каждому показали по паре фото – мужчины и женщины – с вопросом, кто из этих двух людей будет, скорее всего, нанят в качестве перукера. Опять же, просмотр изображений в поисковой выдаче с низким неравенством привел к тому, что участники выбирали как мужчин, так и женщин, а просмотревшие выдачу «дискриминационного поисковика» выбирали мужчин. Эти результаты говорят о существовании замкнутого цикла предубеждений между обществом и искусственным интеллектом, который обучается на данных с заложенными в них предрассудками. В итоге использование искусственного интеллекта людьми, принимающими решения (например, о найме), может вести к усилению, а не к сокращению гендерного неравенства в обществе, заключают авторы.
