Коронавирус на рынке труда
На рынке труда появился новый, невидимый невооруженным глазом «актор» – коронавирус. В считаные дни он существенно видоизменил экономику всех ведущих стран. Вместо кооперации – необходимого ингредиента экономической активности – он принудил всех к «социальному дистанцированию», которое ведет в рецессию и угрожает разрушением миллионов рабочих мест. К сожалению, альтернативы такому лечению не видно и надо думать о том, как смягчать его экономические последствия.
Коронавирус пришел не навсегда, и вот он ушел – что осталось? Многие эксперты уже приступили к активному обсуждению того, как может выглядеть жизнь после коронавируса. Но есть долгосрочные перспективы, а есть кратко- и среднесрочные. Стратегия и тактика выхода из массовой самоизоляции требуют детального продумывания уже сейчас. Хотя в полной мере мы сможем оценить последствия только по завершении карантинов, многие проблемы очевидны уже сегодня и меры надо принимать тоже сегодня.
Масштаб проблем
Кризис распространяется неравномерно по регионам и видам деятельности. Кто-то даже может в чем-то выиграть, как, например, продовольственная розница с доставкой или технологические компании, обеспечивающие дистанционную работу. Таких, однако, немного. Все виды коммерческих услуг (непродовольственная торговля, гостиницы и рестораны, пассажирский транспорт, рекреация, культура, спорт, туризм и т.п.) оказываются под очевидным риском временной остановки из-за самоизоляции потребителей. На них по стране в целом приходится около трети всей занятости. Но и часть промышленности и строительства по цепочке не избегут сильного удара.
Нестандартность данного кризиса требует нестандартных мер. Основная задача на рынке труда заключается в том, чтобы дать возможность тем, кто потерял работу и доход, пережить этот кризис и затем быстро вернуться к оплачиваемой работе. Желательно к той, которая была до кризиса. Нельзя допустить массового разрушения специфического человеческого капитала, который создавался годами труда и инвестиций. Быстрое последующее восстановление возможно лишь на основе того физического и человеческого капитала, который уже есть.
Это означает, что надо во что бы то ни стало сохранить потенциал имеющегося бизнеса с тем, чтобы он мог вернуться к нормальному функционированию, как только эпидемиологические ограничения будут сняты. Если этот бизнес исчезнет/обанкротится/ликвидируется, то последующее восстановление будет намного тяжелее и тогда массовая и продолжительная безработица может стать печальной и продолжительной реальностью. Поэтому, помогая бизнесу, мы помогаем людям.
Опыт прошлых кризисов
Каждый новый кризис отличается от предыдущего. Однако это не значит, что прошлый опыт ничему не учит. Россия пережила целую череду суровых кризисов (1992, 1994, 1998, 2009, 2015), избежав при этом высокой безработицы. А те ее скачки, которые имели место, оказались в итоге умеренными и кратковременными. Что помогло тогда и применимо ли это сегодня?
При всех предыдущих неприятностях сдерживать безработицу помогала гибкость российского рынка труда. Это особая гибкость – своего рода «гибкость наоборот», когда компаниям не дают сокращать занятых, но не мешают снижать зарплату. В «лихие» 90-е административные отпуска и сокращение рабочего времени по инициативе работодателя, задержки зарплаты позволяли избегать массовых увольнений. Затраты на труд после каждого шока проваливались примерно на треть. С одной стороны, это перекладывало все издержки на работников, но с другой – позволяло минимизировать увольнения, выигрывая время для создания новой занятости. Крупные предприятия при этом получали разного рода поддержку от государства: субсидии, налоговые и прочие льготы. Далеко не все было честно и справедливо, но массовой безработицы удалось избежать. В 2009 и 2015 гг. уже совсем не было зарплатных долгов, а административные отпуска стали редкостью. Тем не менее гибкость заработной платы за счет манипуляции надбавками и премиями, составляющими переменную часть, в целом сохранилась.
Многие из тех, кто потерял работу на крупных предприятиях, постепенно переместились в сегмент низкооплачиваемых рабочих мест – в профессии продавцов, водителей, охранников, в неформальный сектор. Последнему надо сказать отдельное спасибо – он дал миллионам людей работу и доход. Такое перераспределение заместило мизерные пособия по безработице и поддержало в целом высокий уровень общей занятости.
Можем ли мы этим рецептом воспользоваться сегодня? Мне кажется, что да, но лишь отчасти. Наш прошлый опыт говорит о том, что в кризисных условиях гибкость зарплаты является серьезным преимуществом и его надо сохранить. В этой ситуации бороться с гибкостью – значит бороться с рабочими местами. Работники не заинтересованы в банкротстве своих работодателей и предпочтут некоторые потери в заработке полной потере работы. Возможность гибко управлять рабочим временем в таких чрезвычайных условиях помогает удерживать работников и избегать увольнений. О том, что важно сохранить связь работников с их работодателями на время кризиса, говорят все эксперты.
Другой рынок
С другой стороны, за последние десятилетия сильно изменилась структура занятости. В 1990-е большинство трудилось на крупных и средних предприятиях, для которых количественная адаптация рабочих мест жестко регулируется государством. В то же время у них больше пространства для зарплатного маневра, чем у малого бизнеса. В настоящее время в госсекторе, а также на всех крупных и средних предприятиях страны занято около 32 млн человек, из которых половина – бюджетники. Не у всех из них жизнь безоблачна, но в госкомпаниях и бюджетникам зарплата будет выплачиваться в любом случае.
А где остальные 40 млн? Это индивидуальные предприниматели и те, кто трудится у них по найму, работники малых предприятий, а также те, кого называют самозанятыми, включая работающих неформально. Трудовая деятельность многих из них связана с предоставлением тех самых услуг, которые мы, «самоизолируясь», сегодня физически не можем потреблять. У такого малого и микроскопического бизнеса запас прочности минимален. Закрывшись на неделю или две, он рискует никогда не открыться вновь. При этом никакие административные ограничения на увольнения здесь не работают. Все это означает, что сокращение рабочих мест может быть огромным.
Линии защиты
Что делать? Мне представляется, что есть две линии защиты и использовать необходимо обе.
Первая – это поддержка дохода тех, кто потерял работу или доход (представим: ресторан временно закрылся, никого не уволили, но зарплаты нет). Люди должны иметь возможность пережить это тяжелое время.
Вторая – это поддержка бизнеса, который не по своей вине полностью остановлен. Этот бизнес будет крайне нужен и особенно важен, когда эпидемия закончится. Будут нужны не только его услуги, но и его зарплаты и налоги. Если в прошлые кризисы основное падение было в промышленности и строительстве, то сейчас в секторе услуг.
Крайне важны размер, скорость и охват поддержки. Во-первых, никого нельзя потерять: фрилансеры и самозанятые также наши граждане и не менее других могут нуждаться в помощи. Во-вторых, недостаточно иметь ресурсы – надо иметь технологические инструменты, чтобы эту помощь довести до каждого, просто и быстро. Не надо забывать, что положение в занятости (размер предприятия, тип трудовых отношений, по найму или нет) сильно варьируется. При этом наше трудовое законодательство абсолютно не адаптировано к такой ситуации. Возникает вопрос: какие есть инструменты?
Поддержка потерявших работу и доходы. Потеря работы и дохода означает, что нечего есть и нечем кормить детей. Сбережений, если они вообще есть, многим хватит ненадолго. Наиболее очевидным инструментом поддержки является пособие по безработице, которое администрируется службой занятости. Однако эти службы, во-первых, институционально и ресурсно слабы: после передачи их полностью в региональное подчинение и после долгих лет крайне низкой регистрируемой безработицы они перестали быть значимым игроком на рынке труда и вряд ли смогут справиться с потоком обращений. Во-вторых, сами пособия очень малы по размеру – сейчас максимум составляет 12130 руб., а минимум – 1500 руб. Многие категории граждан могут претендовать лишь на минимальное пособие, размер которого дестимулирует обращаться в службу занятости: низкая безработица в последние годы во многом объясняется как раз размером пособий, поскольку потерявшие работу предпочитали обращению за поддержкой любую доступную, включая неформальную, занятость.
Московские городские и областные власти недавно приняли решение о повышении пособий по безработице ( до 19500 руб. в Москве и 15000 руб. в Московской области), но доступ к ним также зависит от соблюдения ряда условий. Поддержка же разных групп самозанятых, включая индивидуальных предпринимателей, является более сложной проблемой: все они могут рассчитывать лишь на минимальное пособие в размере 1500 руб.
Еще одна группа, нуждающаяся в поддержке, включает тех, кто не уволен, но отправлен в отпуск без сохранения зарплаты. То есть занятость формально есть, но дохода нет. Заслуживают ли они помощи? На мой взгляд, безусловно. Мигранты – внутренние и внешние, потерявшие работу и не имеющие возможности вернуться домой, также нуждаются в помощи.
Некоторые страны – например, США – готовы раздавать деньги довольно широкой категории своих граждан и делать это быстро. Абсолютное большинство налогоплательщиков получат федеральную помощь в полном объеме ($1200 на каждого при годовом доходе менее $75000, плюс $500 на ребенка; заработавшие в прошлом году более $75000 получат меньше, более $99000 – выплаты не получат). Еще важнее то, что принят пакет помощи малому и среднему бизнесу, который справедливо считается основой американской экономики и политической стабильности. Конечно, все это может быть не очень эффективно и не очень справедливо, поскольку все-таки не все получатели таких трансфертов в этом остро нуждаются. Однако более точечный адресный подход предполагает, что мы можем быстро определить всех, кому действительно нужна помощь. А если не можем? Тогда адресный подход не является ни эффективным, ни справедливым.
Поддержка бизнеса. Особой проблемой является спасение среднего, малого и микробизнеса. Мне кажется, что это принципиальная вещь. Его разрушение затруднит последующее восстановление экономики (занятости и доходов) и грозит высокой и длительной безработицей. Если крупным компаниям государство (возможно?) и знает, как и чем помочь, то поддержка этой неоднородной популяции является намного более сложной задачей. Набор потенциальных мер широко обсуждается; он включает налоговые каникулы, беспроцентные займы, снижение и отсрочку платежей аренды и т.п. Бизнес, лишившийся оборота, не может платить ни зарплату, ни аренду, ни налоги, ни проценты по кредитам. Тогда государство должно искать пути хотя бы частичного покрытия или списания и этих расходов. Пойти по пути выплаты части зарплаты наемным работникам в случае, если работодатели согласятся их не увольнять. Особый пункт – это минимизация контрольно-надзорных мероприятий, многие из которых в нынешней ситуации были бы откровенным вредительством.
Возникает вопрос: сколько стоит спасение и за чей счет? Стоит это дорого, а счет здесь один – государственный. В США размер только срочной и безусловной помощи составляет 5,5% ВВП, в странах Западной Европы он меньше, но также идет на проценты ВВП. Что же касается полного пакета мер, включающего, кроме прямых выплат, также отсрочки разного рода обязательных платежей и государственные гарантии для поддержания ликвидности, то суммы измеряются уже десятками процентов ВВП. Это предварительные оценки, и масштаб помощи может даже возрасти.
У российского правительства есть резервы в виде Фонда национального благосостояния, размер которого более 7% ВВП, что намного больше средней величины прямого фискального стимула (поддерживающих выплат) США и стран Европы. ФНБ создавался как страховой фонд на черный день. Этот день наступил. В региональных бюджетах таких резервов нет, а попытки решать проблему за счет населения или за счет тонущего бизнеса не помогут и лишь подорвут и экономику, и доверие государству на годы вперед.
