«Долго и счастливо»: как сказки помогают изучению экономики

«Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка, и шила королева. Загляделась на снег и уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. А красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя: «Если бы родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!» И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, как кровь, румяна, и такая черноволосая, как черное дерево. И прозвали ее Белоснежкой».

В этой старой сказке про красавицу Белоснежку лингвист увидит безупречную поэтику, психолог – глубокий символизм борьбы добра и зла. Героиня, опасаясь за жизнь из-за козней мачехи, завидующей молодой красоте, была вынуждена скрываться в лесу, нашла приют у гномов, была смертельно отравлена злодейкой-мачехой, но пробуждена к жизни принцем и вышла за него замуж. С точки зрения экономиста, это сюжет о том, как молодая особа, пострадавшая от недобросовестной конкуренции со стороны монополиста, переживает вынужденную дезинтеграцию, переход к неформальной занятости, кризис ликвидности («заморозку основного актива» сном) и технический дефолт, но в итоге заключает стратегически выгодное слияние, приводящее к демонополизации рынка.

Сказки могут развлекать, но одновременно и служить пособием по изучению экономики. Так, сказка про Белоснежку может научить тому, как важно доверие для формирования социального капитала (дружбы с гномами – они доверяют незнакомке свой дом, а она честно выполняет свою работу) и почему стремление к поддержанию монопольной власти («на красоту» со стороны злой мачехи) общественно опасно. В ней можно найти предупреждение, что попадание в ловушку невозвратных затрат («раз уж взяла яблоко – надо обязательно съесть») ведет к дефолту; а экономическое положение (жизнь во дворце) – не константа и может меняться под воздействием как внешних сил (изгнание), так и личных действий (труд, заключение союза).

Ученые относят (.pdf) сказки к нарративам, захватывающим умы и сердца людей одновременно на двух уровнях – повествовательном и более глубоком эмоциональном. Экономические нарративы довольно могущественны в своем влиянии на решения людей и даже на экономические циклы. А, по сути, все сказки представляют собой экономические нарративы, пишет профессор Венского университета Мелисса Кеннеди, специализирующаяся на экономике литературы.

Экономика изначально была тесно связана с философией и этикой, и экономические законы и принципы часто формируются и передаются через нарративы, мифы и истории, кодирующие социально-экономические ценности. Функция таких нарративов заключается в том, чтобы описать механизмы изобилия и дефицита, спроса и предложения, сбережений и расходов, ценности труда, кооперации или даже выгоды соглашений о взаимной торговле – и в итоге объяснить, как устроены общественные отношения.

Сказки воспроизводят экономические отношения между людьми настолько хорошо, что мало чем отличаются от экономических моделей, считает профессор экономики Нью-Йоркского и Тель-Авивского университетов Ариэль Рубинштейн. «Слово «модель» звучит более научно, чем слово «басня» или «сказка», но я думаю, мы говорим об одном и том же», – пишет он в книге «Басни об экономике» (Economic Fables).

Модели, как и сказки, могут содержать упрощение и допущения, но моделирование – единственный способ прояснить концепции, оценить предположения, проверить выводы и получить знания, которые будут полезны при возвращении из смоделированной реальности в жизнь, объясняет Рубинштейн. А профессор экономики Гарвардского университета Эдвард Глейзер как-то пошутил, что сказки настолько хорошо отражают экономику, что их следовало бы сделать еще интереснее, добавив в них графики спроса и предложения. Идея оказалась вполне реализуемой (см. врез ниже).

Сказки похожи на лабораторные эксперименты, которые проводят экономисты для прогнозирования поведения людей и в которых разные игроки пробуют разные стратегии в последовательных итерациях игры, сравнивает один из известнейших фольклористов мира профессор Университета штата Огайо Дороти Нойес. У сказок может быть несколько версий, и если в одной максимизация выигрыша может быть достигнута только в одиночку, то другая показывает, что сотрудничество приносит более значительную выгоду для всех сторон. Одна история показывает, что выгодно стремиться к краткосрочной пользе в условиях крайней неопределенности, ее версии – что ориентация на долгосрочную перспективу приводит к гораздо большей выгоде.

Это означает, что борьба и поиск решения происходят на двух уровнях: на уровне героя – и на уровне рассказчика, который иногда хочет установить нормы, иногда потакает собственным предпочтениям, а в лучших образцах – пытается достичь понимания, как устроен мир на самом деле. Ограниченная матрица элементов становится ареной, на которой проявляются фундаментальные человеческие склонности: рациональность, импульсивность, сотрудничество и чувство справедливости, конформизм и самоутверждение.

Как экономическая наука, так и жанр сказок представляют собой моделирование поведения людей, их выбора и его влияния на индивидуальное счастье и общую полезность. Но делают это прямо противоположными способами. Одна нарративная модель упрощает жизнь почти до чистой математики, убирая эмоции, контекст, историю и все остальное. Вторая, напротив, облекает повседневность в магию и яркие образы. Одна работает посредством абстракции, другая – посредством типизации, описывает Нойес.

Экономическое прочтение сказочных сюжетов

Мир сказок огромен: уникальная база данных фольклорных нарративов, собираемая профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге Юрием Березкиным, на которую часто опираются исследователи «сказочно-экономических» нарративов, на конец 2025 г. насчитывает более 3300 тематических мотивов, содержащихся в более 90000 сказок тысячи этнических обществ всего мира.

В сказках можно встретить описание ключевых концепций макроэкономики, микроэкономики и даже институциональной экономики. Приведем некоторые из них.

1. Ограниченность ресурсов против неограниченных потребностей. Это главная экономическая дилемма: собственно, экономическая наука как таковая – это наука о том, как общество управляет имеющимися в его распоряжении ограниченными ресурсами.

С дефицитом ресурсов сталкиваются герои многих сказок: от Золушки на балу (она может влюблять в себя принца ровно до полуночи, после чего ее ресурсы превратятся в тыкву, мышей и грязное платье) до обладающих магией современных героев «Гарри Поттера». Да, они могут превратить стекло в песок, спички в иголки или мышь в табакерку, но не могут создать себе бесконечный запас еды и потому вынуждены заниматься сельским хозяйством или покупать продукты: закон трансфигурации Гэмпа, регламентирующий магический мир, не позволяет создавать еду из ничего.

Но самый, пожалуй, известный пример – Стрекоза, которая приходит к Муравью зимой, когда ресурсы, казавшиеся летом неисчерпаемыми, истощились. Эта сказка учит не просто тому, что ресурсы ограничены, но тому, что в условиях ограниченных ресурсов выживает и процветает тот, кто оптимально распределяет их во времени.

2. Альтернативные издержки. Это цена того, от чего приходится отказаться, делая выбор. Цена вовсе не обязательно выражается в деньгах – это могут быть, например, упущенные возможности или блага.

В басне про Стрекозу и Муравья альтернативные издержки Стрекозы, выбирающей петь и плясать, – отсутствие запасов еды на зиму. А альтернативные издержки Муравья, делающего выбор в пользу работы, – отсутствие текущего удовольствия в виде веселого летнего времяпрепровождения.

Гадкий утенок решает уйти с птичьего двора, где его унижают, и выбирает путь одиночества, голода, скитаний и опасностей вместо того, чтобы остаться в тепле и с едой. Он сознательно платит эту высокую цену за отказ являться частью группы, чтобы в итоге получить нечто большее – обретение идентичности и счастья в новом обществе.

3. Компромисс, или выбор (trade-off). Это дилемма, ситуация выбора, требующая чем-то пожертвовать, чтобы нечто получить. Концепция близка к понятию альтернативных издержек, но они – это цена выбора лучшей из альтернатив, а trade-off – сама проблема выбора между взаимоисключающими вариантами как таковая.

Например – следует ли менять корову на волшебные бобы или рисковать жизнью ради принцессы? Иногда герой сразу получает ответ – информацию о последствиях своего выбора: «Кто вправо поедет – тому убитым быть, кто влево поедет – тому богатым быть, а кто прямо поедет – тому женатым быть». Это «классическая» ситуация выбора между разными альтернативами.

Но такая определенность бывает не всегда. Как, например, в сделке Русалочки с Ведьмой: в обмен на превращение в человека для возможности встретиться с принцем Русалочка отдает свой голос – за получение нового блага (доступ в мир людей) приходится платить потерей другого, не менее ценного актива. Но этот выбор для Русалочки сопряжен с огромным риском: «платеж» (потеря голоса) происходит сразу, тогда как выгода (любовь принца) не гарантирована и, более того, если принц женится не на Русалочке, она превратится в морскую пену.

4. Теория контрактов. Это раздел институциональной экономики, который исследует, как стороны заключают договоры в условиях асимметрии информации (одна сторона знает больше другой) и какие стимулы используют для минимизации потерь от реализации возможных рисков.

Из-за асимметрии информации и невозможности все предусмотреть и проконтролировать контракты называют неполными. Их ключевые риски – неблагоприятный отбор (когда невозможно отличить «плохих» от «хороших» из-за скрытых характеристик) и оппортунистическое поведение (когда сам факт заключения сделки меняет поведение одной из сторон в неблагоприятном для другой направлении – к примеру, автомобилист, застраховав автомобиль, начинает ездить менее аккуратно, увеличивая вероятность получения убытков для страховщика).

В терминах теории контрактов сделка Русалочки с Ведьмой – это контракт, в котором выгоду получает только одна из сторон, а издержки полностью несет вторая, чья выгода к тому же зависит от решений третьего лица, не участвующего в соглашении. Это хрестоматийный пример односторонне выгодной и экономически неэффективной сделки, нарушающей ключевые принципы, которые делают рыночный обмен справедливым и взаимовыгодным. В этой сделке Ведьма злоупотребляет уязвимостью контрагента (она хорошо понимает условия и вероятности исходов, тогда как Русалочка движима романтической иллюзией); присутствует асимметрия риска (потери Русалочки немедленны и необратимы, а для Ведьмы сделка практически не несет издержек); выбор совершается в условиях дисбаланса сил, когда одна сторона диктует условия, а вторая соглашается не для максимизации выгоды, а для минимизации потерь (без сделки – гарантированный провал). Таким образом, эта сделка вынужденная.

Сказки буквально кишат ловкачами, которые пытаются извлечь выгоду из асимметрии информации. Злая мачеха предлагает отравленное яблоко невинной наследнице престола. Волк выдает себя за бабушку («подделывает актив») в попытке сожрать Красную Шапочку (которая обладает неполной и искаженной информацией: она замечает некоторые аномалии, но не может правильно их интерпретировать из-за сильного предварительного убеждения, что в кровати должна быть бабушка, – предвзятости подтверждения). А нечистая сила обещает спасти тонущего охотника в обмен на «то, что дома не оставил», и тот соглашается, не зная, что речь о новорожденном сыне, – но, узнав, вынужден контракт выполнять.

Сказки часто «поощряют» за выполнение договора и «наказывают» за нарушение, но достается и манипуляторам. Красную Шапочку съедает волк за нарушенное обещание матери идти к бабушке прямой дорогой, минуя лес, однако и волка в итоге ждет жестокая расплата. Выросший сын, которого охотник по незнанию пообещал хитрому колдуну, побеждает последнего, и счастливый отец гуляет на свадьбе сына.

5. Максимизация полезности. Это еще одна ключевая концепция в экономике, описывающая, как рациональный потребитель распоряжается своими ограниченными ресурсами так, чтобы достичь максимального уровня удовлетворения (полезности).

Золушка похожа на рационального агента: об этом говорит то, что до поры до времени она подчиняется роли домашней прислуги, чтобы не потерять то, что имеет. Она терпит текущие издержки ради ожидаемой полезности – для получения которой инвестирует в нематериальные активы (репутация трудолюбия и кротости, социальный капитал – связи с мышами, голубями, феей-крестной). Оказавшись на балу, она оптимально распределяет свой главный ограниченный ресурс – время до полуночи, – фокусируясь исключительно на взаимодействии с агентом, дающим максимальную отдачу (принцем), и игнорируя второстепенные развлечения. Ее стратегия приводит к кардинальному изменению социального статуса и представляет собой максимизацию полезности в долгосрочном периоде.

Колобок, напротив, последовательно максимизирует текущую полезность от свободы передвижения и впечатлений, игнорируя нарастающие долгосрочные риски. Он с каждым новым агентом выбирает одну и ту же стратегию – исполнение песни (минимальные издержки) в обмен на право продолжить путь (сохранение полезности). Привыкший к успеху на предыдущих шагах, при встрече с лисой он недооценивает предельные издержки (быть съеденным) и выгоды (получить похвалу, увеличивающую текущую полезность). И в итоге жертвует долгосрочной полезностью (жизнью) ради приращения сиюминутной (комплимента).

6. Труд, производительность труда. Это фундаментальная концепция экономики, напрямую связанная с благосостоянием общества. Фольклор практически всегда трактует труд как важную социальную ценность.

В сказке «Морозко» падчерица, которая трудолюбива (выполняет всю работу и все успевает), кротка и усердна, получает богатое вознаграждение, а ленивая и грубая мачехина дочь – суровое наказание. В «Репке» демонстрируется ценность кооперации и то, что даже самое маленькое усилие может повлиять на результат. Из «Трех поросят» понятно, что без качества работы другие слагаемые производительности (количество и скорость) бесполезны и даже губительны: хотя первые два поросенка быстро построили свои домики из соломы и прутьев, пока третий возился с кирпичной кладкой, именно кирпичный дом оказался единственным надежным укрытием от внешней угрозы.

А сказку про «ленивого Емелю» можно интерпретировать как притчу о технологической революции и изменении экономического порядка. Доступ Емели к уникальной технологии – исполняющей любое желание щуке – полностью ломает традиционную экономику и рынки труда (ведра с водой сами в дом идут, топор сам рубит дрова) и приводит к перераспределению богатства и власти (Емеля женился на царевне и стал править царством). С современной точки зрения можно сказать, что Емеля – архетипический техноолигарх: щука – это платформа с big data, обеспечившая радикальное снижение транзакционных издержек и скачок производительности, хотя первоначально это вызвало социальные издержки («много народу подавило» самодвижущейся печью); в результате Емеля получает доступ к силе, превосходящей совокупные возможности всего государства, и бросает вызов регулятору.

7. Ресурсное проклятие. В экономической теории это парадокс, когда богатые природными ресурсами страны демонстрируют более низкие показатели экономического развития, чем страны с меньшим количеством таких ресурсов или вовсе их не имеющие.

Сказки учат, что не всякий ресурс создает реальную добавленную стоимость, а порой он развращает, провоцирует конфликты и приводит к краху. Старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке», получив доступ к мощному ресурсу, не развивает свои навыки, не инвестирует в долгосрочные проекты, а максимизирует непроизводительное потребление, демонстрируя классическое рентоориентированное поведение. В результате ресурс исчерпан, а старуха осталась «у разбитого корыта» – у нее больше не было никаких активов, способных генерировать экономическую отдачу: это метафора экономики, построенной только на эксплуатации ренты.

В «Курочке Рябе» дед и баба понятия не имеют, что им делать с уникальным активом – золотым яйцом, безуспешно пытаясь его «монетизировать» привычными примитивными методами, пока случайно реализовавшийся риск («мышка бежала, хвостиком махнула») не уничтожает его.

Золотая антилопа, выбивающая копытами золотые монеты в неограниченном количестве, становится источником гибели для жадного раджи. Он требует все больше и больше золота, пока не оказывается погребенным под ним. В то же время для мальчика-сироты антилопа – друг и помощник: проклятие срабатывает только при жадной и бездумной эксплуатации ресурса. В современном мире эта сказка может служить пособием по макроэкономике, предостерегающим от неограниченной денежной экспансии: это путь только к обесцениванию денег (они превращаются в бесполезную груду), подавлению реального сектора экономики (дворец, сад, город погребены под грудами монет) и в конечном счете к краху.

«Как только мы отойдем от фей и ведьм, мы легко увидим персонажей, которые не так уж сильно отличаются от нас самих в отношении потребностей, мотивов и действий», – отмечает Аманда Мандзик, профессор экономики Университета Шеперда. Подобно тому как сказочные герои стремятся жить «долго и счастливо», в реальном мире люди стремятся максимизировать свою полезность. Сказки могут содержать элементы магии – но персонажи остаются людьми, которым приходится принимать решения, чтобы улучшить свое положение. Именно это делает сказки идеальным способом изучения экономических концепций, вдыхая новую жизнь в учебники экономики, уверена профессор.