Как удаленная работа влияет на экономику

Распространенность удаленной работы – выполнения рабочих задач из дома как из «дополнительного офиса» – была невелика, пока COVID-19 не привел к повсеместным локдаунам. Но и после ослабления коронавирусных ограничений доля работающих удаленно, хотя и снизилась, остается намного выше допандемического уровня (см. врез), а многие компании планируют оставить удаленную форму занятости надолго. «Удаленка» как новая норма получает и правовое регулирование: так, в России в конце прошлого года внесены изменения в Трудовой кодекс, вводящие понятие дистанционной работы. Эксперты Международной организации труда оценивают глобальный потенциал удаленной работы в 18% рабочих мест (от 12–13% в странах с низким доходом до порядка четверти в развитых странах), это примерно в шесть раз больше, чем доля удаленно работавших до пандемии.

Поскольку «удаленка» становится постоянной чертой экономического ландшафта, важно выяснить, как она на этот ландшафт влияет, задались вопросом Кристиан Беренс из Университета Квебека в Монреале, Сергей Кичко из Центра теории рынков и пространственной экономики НИУ ВШЭ и Жак-Франсуа Тисс из бельгийского Католического университета Лувена (Беренс и Тисс также являются научными руководителями Центра теории рынков и пространственной экономики ВШЭ, созданного в 2011 г. под руководством Тисса).

Удаленная работа сокращает работникам время и затраты на дорогу, работодателям – затраты на офисные помещения, снижает дорожные заторы и выбросы углерода, перечисляют авторы в исследовании. Однако удаленная работа – неоднозначное благо, пришли они к выводу: взаимосвязь между нею и ВВП имеет форму перевернутой буквы U – то есть до определенного момента рост доли дистанционной занятости влияет на экономику позитивно, а затем негативно.

Несовершенные субституты

Влияние дистанционной работы на производительность работников до сих пор остается дискуссионным вопросом. После новаторской работы профессора Стэнфорда Николаса Блума о проведенном в 2010–2011 гг. эксперименте на базе одного из туристических агентств в Китае, показавшего положительное влияние на производительность перевода части сотрудников на «удаленку», экономисты в последующих исследованиях склонялись к позитивной оценке удаленной работы в силу того, что она позволяет более гибко организовать работу.

Однако пандемический опыт свидетельствует о том, что все не столь однозначно: так, исследование, проведенное в июне 2020 г. в Японии, показало, что производительность переведенных на «удаленку» работников составляла только 60–70% от прежней; опрос американских работников в конце мая 2020 г., проведенный Блумом и его коллегами, показал, что лишь половина может работать из дома с продуктивностью от 80% и выше. Сам Блум объяснял это тем, что «удаленка» – для тех, кто мог на нее перейти, – была вынужденной: «Мы работаем из дома рядом со своими детьми, в неподходящих местах, без выбора и без выходных. Это приведет к катастрофе производительности в компаниях». Помимо того, для большой части работников (в опросе Блума таких порядка трети) удаленная работа невозможна в принципе. Распространение дистанционной занятости существенно зависит от отрасли и профессии: можно сказать, что работающие дома и работающие вне дома – несовершенные субституты, заключают Беренс, Кичко и Тисс, – то есть они не полностью взаимозаменяемы.

Еще одна важная экономическая основа для распространения удаленной работы – транспорт. Поездки на работу отнимают очень много времени – так, в 2014 г. 139 млн американских работников провели в дороге 3,4 млн лет – это эквивалентно строительству за один год 26 пирамид Хеопса или созданию 300 «Википедий», сравнивала The Washington Post. Альтернативная стоимость потраченного на дорогу времени (если бы оно было потрачено на работу) составляет до шести недель в год для типичного ньюйоркца или до четырех недель для жителя Большого Парижа (агломерация, включающая в себя сам город и пригороды), пишут Беренс и соавторы. Поездки на работу составляют существенную часть расходов работников: например, для США сокращение транспортных расходов на 12% за 1990–2010 гг. дает рост благосостояния на 3,3%. Кроме того, по некоторым данным, время, проведенное в дороге между домом и работой, оценивается людьми как самая неприятная часть повседневной жизни.

Триада экономики агломераций

Следующий фактор, который необходимо принять во внимание при оценке экономического эффекта «удаленки», – фактор агломерации и ее зарплатной «премии», продолжают авторы. Существует множество исследований, объясняющих, почему в крупных городах рабочая сила более производительна и, соответственно, более дорогая, выводы которых можно свести к трем составляющим экономики агломераций, описанным в широко цитируемой работе Жиля Дюрантона и Диего Пуга Micro-foundations of Urban Agglomeration Economies («Микроосновы экономики городской агломерации»): это распределение, согласование и обучение (sharing, matching, learning).

Первый эффект означает возможность извлекать выгоды из совместного использования неделимых благ – обычно объектов инфраструктуры, когда высокие издержки их создания распределяются на множество компактно проживающих пользователей. В применении к рынку труда этот эффект также представляет собой своего рода эффект масштаба, когда рост занятости ведет к непропорционально большему увеличению производительности за счет возможности более узкой специализации работников, поскольку концентрация населения и производств расширяет потенциал такой специализации. Второй эффект – согласование – проявляется в том, что на широком рынке труда для каждого больше возможностей «найти свое место», то есть выше вероятность совпадения квалификации соискателей и требуемых работодателю навыков, и при снижении издержек рассогласования компании нанимают больше работников, получая больший прирост выпуска на каждого занятого за счет эффекта масштаба. Кроме того, наличие альтернатив для каждой из сторон рынка труда снижает вероятность оппортунистического поведения, а конкуренция за кадры побуждает работодателей инвестировать в человеческий капитал.

Третий эффект (обучение) основан на том, что города привлекают людей возможностью получить необходимые для успеха знания и навыки, и концентрация знаний и навыков в больших городах делает их источником создания и распространения инноваций. При этом формирование знаний и информации очень локализовано, поскольку они возникают в основном в результате личных контактов высококвалифицированных работников, и интеграция рабочих мест поддерживает эти контакты и доверие.

Факт того, что пространственная близость, несмотря на обилие инструментов виртуального общения, играет важную роль в формировании знаний, хорошо задокументирован в литературе – выявленная еще в 1970-х профессором MIT Томасом Алленом взаимосвязь физической дистанции между рабочими местами исследователей и интенсивности их коллаборации подтверждается современными исследованиями. «Из-за COVID-19 мы интенсивно использовали современные коммуникационные технологии для разработки и написания этой статьи. К счастью, мы раньше уже работали вместе и поэтому смогли задействовать неявные существенные знания о своей команде. Несмотря на это, наш опыт не убедил нас в том, что ИКТ (пока) являются отличной заменой дискуссий в офисе или возле кофемашины», – делятся впечатлениями Беренс, Кичко и Тисс.

Все эффекты агломерации, влияющие на производительность и выпуск, могут пострадать при сокращении числа высококвалифицированных «очных» работников – тем самым распространение удаленной занятости будет негативно влиять на экономику. Однако в силу этого же фактора экономика агломераций может сдерживать чрезмерный рост удаленной занятости.

Отток высококвалифицированных кадров может изменить саму природу городов, где основная часть активности сосредоточена в деловых центрах, в которых, как правило, расположены офисы высокотехнологичных компаний и компаний сферы финансов и вокруг которых формируется многочисленная инфраструктура услуг, предоставляемых низкооплачиваемыми работниками. Другими словами, рост удаленной занятости – доступной прежде всего для высококвалифицированных работников – может существенно снизить число работников в ресторанах, барах и магазинах, пишут Беренс, Кичко и Тисс. Высококвалифицированные работники также меньше подвержены снижению производительности при удаленной работе, чем низкоквалифицированные, что дополнительно усугубит неравенство доходов, отмечают они.

Наконец, рост удаленной занятости не может не повлиять на рынок недвижимости. Увеличение доли дистанционных работников снижает потребность компаний в офисных помещениях, но в то же время увеличивает потребность работников в более просторном жилье – в долгосрочной перспективе большинство людей не захотят работать в спальнях, отмечают авторы. Рост спроса на более просторное жилье повлияет на выбор его расположения и на сектор жилищного строительства; одновременно снижение спроса на офисные помещения также повлияет на выбор их расположения и на сектор строительства коммерческой недвижимости. Поскольку рынки недвижимости и земли приспосабливаются к изменениям медленнее, чем рынки товаров и услуг, у роста удаленной занятости могут быть краткосрочные и долгосрочные эффекты.

В поисках баланса

Увеличение удаленной занятости порождает несколько дилемм. Высококвалифицированные работники стоят перед выбором: получать выгоды от взаимодействия в офисе, но нести расходы на дорогу до работы; или же экономить на транспорте, но не получать личных выгод от эффектов агломерации и нести дополнительные расходы на жилье, поскольку часть жилой площади необходимо использовать под офис. Компании стоят перед выбором между снижением производительности из-за сокращения агломерационных эффектов и сокращением расходов на офис.

Однако работники могут работать из дома только часть рабочей недели. Чтобы изучить, как различная доля удаленной занятости влияет на экономику, Беренс, Кичко и Тисс разработали модель общего равновесия с тремя основными факторами производства (квалифицированный, неквалифицированный труд и земля) и тремя основными секторами (строительство, промежуточные товары и конечное потребление).

Анализ показал, что увеличение доли дистанционной занятости имеет сначала положительное, а затем отрицательное влияние на ВВП – схематически это можно изобразить в виде колокола, или в виде перевернутой буквы U. Доля дистанционной занятости, которая максимизирует выгоды «удаленки», в модели авторов колеблется от 20% до 40%, что эквивалентно 1–2 рабочим дням в 5-дневную рабочую неделю. Этот результат, отмечают авторы, совпадает и с рекомендациями HR-специалистов – так, исследование с участием почти 13000 работников выявило, что работа из дома более чем 2,5 дня в неделю наносит ущерб отношениям с коллегами.

До обнаруженной «точки перегиба» удаленная работа увеличивает производительность и квалифицированных, и неквалифицированных работников, не меняя существенно баланс спроса на офисные и жилые помещения и при этом повышая потенциал использования информационно-телекоммуникационных технологий. За пределом этого порога высокая доля удаленной занятости начинает тормозить развитие технологий; в свою очередь, сокращение доли офисной занятости снижает силу распространения знаний и информации, что вкупе может нанести ущерб инновациям, инвестициям в НИОКР и экономическому росту из-за потерь агломерационных эффектов. Таким образом, чрезмерное увеличение дистанционной занятости может принести вред всем, заключают авторы.